Она заглянула в бумажку.
— Полковника Заишного. Кто такой этот полковник?
— Не знаю! — буркнул Денис. — Мало ли на свете полковников…
— Вот его телефоны. И рабочий, и домашний. Просили позвонить в любое время.
— В жопу! Я звоню только тем, кого я знаю. А знаю я тех, кто знает меня!
— Что за слова, Денис! Ты же интеллигентный мальчик из хорошей семьи…
Владевшее Денисом напряжение нашло выход и прорвалось.
— Я не хороший мальчик! Я обманывал людей, я предавал их, я сажал их в тюрьму, калечил и убивал!
— Что ты говоришь? — мама привычно взялась за сердце и подкатила глаза.
— Единственное, что меня оправдывает, — все они были преступниками и негодяями…
— Какая разница, люди есть люди! Ты просто шутишь! Но очень неудачно.
Денис зло усмехнулся и понизил голос. Ярость клокотала где-то под горлом, она рвалась наружу, и он с трудом ее сдерживал. И чувствовал: если не выпустит, то получит инфаркт, или инсульт, или застрелится из отобранного у подрывника пистолета.
— Люди, говоришь? Знаешь, кто убил отца? Троица людей: Сивко, Чепурной и Кружилин…
— Что?!
— Сивко потом зарезали такие же, как он, тут я руки не приложил, а Чепурной сидел в колонии, и с моей подачи его задавили месяц назад…
— Как задавили? — на лице матери проступал неподдельный ужас.
— Задушили. Руками, петлей, подушкой, напихали в рот носков — не знаю. Задавили — и все. А последний, самый главный, Кружилин, он гулял на воле. Помнишь мою «хамскую выходку», когда я пришел с ножом и накричал на тебя? Он пытался меня убить, и я сломал ему позвоночник. Теперь он — инвалид на всю жизнь. Как ты считаешь — это справедливо?
— Это ужасно! — поблекшие глаза налились слезами. — Мой сын не мог этого сделать…
— А что я должен был делать? Плакать, жаловаться на судьбу, вспоминать отца? Тут ты преуспела за двоих! Кстати, ты только это и умеешь. Но правильные слова без дел ничего не стоят, запомни это! Рассказать тебе про других негодяев?
— Хватит, хватит, я не хочу ничего слышать…
— Тем лучше!
Денис прошел к себе в комнату и плотно закрыл дверь. Почти сразу позвонил телефон.
— Не спишь, коллега? — раздался в трубке грубый и развязный голос Курлова.
Отвратительный голос.
— Я выполнил уговор. Как насчет твоей части?
— Ты допустил ошибку, приятель, — холодно ответил Денис. — Я насчет Валерии.
Поэтому договор расторгается. Тебе придется посидеть в тюрьме. Лет пятнадцать-двадцать. Это нормальный срок для такого ублюдка, как ты.
На другом конце провода наступила тишина. Зловещая тишина склепа.
— Я пришью тебя, стукач поганый! — наконец прохрипел Курлов. — Я разобью твою подлую башку трубой! Я…
— Попробуй, камерная падаль, — ответил Денис и положил трубку.
* * *
Постоянные привычки очень вредны, если у человека есть враги. Но майор Агеев не анализировал полезность своих привычек и не думал о врагах. Как всегда, он пришел отобедать в пельменную, с учетом зимнего времени расположился в специальном крохотном кабинетике, оборудованном в подсобке. Молоденькая подавальщица принесла пельмени, пожелала приятного аппетита. Агеев проводил взглядом ее ноги. Вика здесь уже не работала. Майор сказал заведующему, и тот рассчитал суку в два часа. Пусть знает.
Его неприятности не закончились. Отозвали из Москвы, проводят служебное расследование… Утечка информации, провал операции «Чистые руки»… Будто именно он, Агеев, все и провалил! Пельмени были вкусными, но удовольствия не доставляли. А может, просто надоели. Когда он сунул в рот последний, дверь в кабинет приоткрылась. Все шло по плану: именно в этот миг новенькая и должна была принести кофе. Майор поднял голову, но в дверях стоял звероподобный агент Курлов по прозвищу Кирпич. И целился ему в голову из огромного пистолета.
Пельмень застрял в горле, и майор лихорадочно пытался его проглотить, будто от успеха этого важного дела зависело то, что произойдет впоследствии. Но в его жизни уже ничего не могло произойти.
Курлов выстрелил: раз, второй, третий, четвертый… Обливаясь кровью, Агеев опрокинулся навзничь вместе со стулом. Убийца сунул оружие под куртку и беспрепятственно вышел на улицу. Никто из посетителей, да и из обслуги не попытался его удержать.
Через полчаса Курлов позвонил на работу Петровскому и сказал только два слова:
— Ты — следующий.
Денис интуитивно понял, что это значит. Позвонив в милицию и наведя справки о последних происшествиях, он убедился, что его догадка верна.
* * *
— Видишь, не всегда свиньи берут верх, — весело улыбался Мамонт. — Прикрикнешь — они и отбегают от своего корыта…
— Плохо то, что кричать некому, — задумчиво ответил Денис. — Один считает, что так и надо, второй — что он ничего не изменит, третьему все по фигу, четвертый боится, пятый с похмелья, шестой из того же корыта хлебает, седьмой…
— Но если все-таки крикнешь — отбегут, — повторил Мамонт и перестал улыбаться. — Правда, через несколько лет вообще не станут бояться. Хоть кричи, хоть стреляй… Хотя если стрелять…
— Ладно! — прервал он сам себя. — Значит, ты определился. И правильно.
Посмотришь заграничную жизнь, в языках натаскаешься. Потом с этой линии тебя уже никто не снимет. Если не проколешься на чем-нибудь.
— Я не за красотами. Просто здесь мне все надоело. Слишком много пришлось тереться между свиней. И потом, этот идиот…
— Да-а-а… — Мамонт задумчиво почесал щеку. — За что он Агеева-то… И где прячется? Мы весь город перешерстили, милиция ищет… А его нигде нет!
— Так часто бывает, — кивнул Денис. — Один месяц в подвале сидел, сырую картошку ел, компоты пил. Чем ближе человек спустится к животному, тем легче ему скрываться.
— Когда едешь?
— Следующий поток заезжает в конце февраля. Подготовка полгода, потом распределение. Но у меня уже определено направление: Европа.
— Видно, Смирнов постарался, — кивнул Мамонт. — Молодец, память не потерял…
Поужинав, они сидели в «Космосе», неторопливо потягивая по второй чашке кофе.
— Кстати, ты помнишь Мадлен? — неожиданно спросил Мамонт. — Французская группа по культурному обмену, прогулочный теплоходик…
Денис кивнул.
— Конечно. Очень приятная женщина. Реставратор из Лиона.
— Может, женщина она и приятная, но никакой не реставратор. Наши люди в Лионе ее не нашли. Даже следов нет.
— И что это значит? — озадаченно спросил Денис.
Мамонт пожал плечами.
