Примерно половина этой книжки — чистое вранье
Мы спим, и наше тело — это якорь, душой заброшенный в подводный сумрак жизни…
Хуан Рамон Хименес
Пролог
Невысокий седовласый подтянутый человек с грубым шрамом через правую щеку в военной форме с полковничьими погонами шел по длинному коридору. Под мышкой у него был зажат дорогой бювар красной кожи. Лицо у полковника было строгое и сосредоточенное.
— Эй, Фомич!..
Полковник обернулся: его нагнал высокий грузный генерал.
— Куда собрался, Фомич? На ковер?.. Полковник угрюмо кивнул.
— Громов-то что? — понизив голос, спросил генерал. — Нашли его?..
Полковник, не говоря ни слова, отрицательно качнул головой.
— Что же дальше?..
— Подождем, — сдержанно ответил полковник. — Может быть, он все-таки жив. Генерал вздохнул.
— Эти экспериментальные агрегаты… — с досадой сказал он. — Ладно. Увидимся вечером.
Он кивнул полковнику и пошел дальше. Полковник мрачно посмотрел ему вслед, постоял немного в нерешительности и со сдержанным вздохом раскрыл бювар. Там находился только один листок.
Совершенно секретно.
Начальнику отдела специальных исследований
особого подразделения «15»
Восемнадцатого Управления ГРУ
Генерального Штаба МО СССР
генерал-лейтенанту Савченко М.Ю.
РАПОРТ
23 ноября 1979 года в ходе проведения планового эксперимента в лаборатории абсолютного вакуума возникла нештатная ситуация, в результате которой произошла авария экспериментальной установки. Лаборатории причинен значительный ущерб. Потери личного состава: пятеро легкораненых, один, капитан специальной группы «Святогор» Громов Иван Иванович, пропал без вести. Поиск пропавшего продолжается.
Прошу Вашего разрешения на возобновление работы лаборатории.
Начальник лаборатории АВ полковник Сергиенко У. Ф.
Москва 24.11.1979.
Полковник задумчиво вложил листок обратно в бювар. Пропал без вести…
Часть первая
ГАУПТШТУРМФЮРЕР ГРОМОВ
Иван с трудом разлепил веки и ничего не увидел над собой, кроме расплывчатой белесой мути. Все тело до последней клеточки ныло, дышать было невыносимо тяжело. Его подташнивало: Иван скрипнул зубами, с трудом пытаясь сдержать головокружение.
Он услышал чей-то неразборчивый возглас и увидел лица людей, склонившихся над ним.
«Слава Богу, я живой», — подумал с облегчением и вполне объяснимой радостью Иван и попытался приподнять голову.
Ему не удалось этого сделать. Слабость, одуряющая и ослепляющая слабость навалилась на него, к горлу подкатил комок и стал настойчиво выбираться наружу. Иван почувствовал, как в руку впилась игла шприца: прохладная волна прокатилась по венам и увлекла тело в багрово-черное небытие.
Через какое-то время он снова очнулся, взбодрившийся и изрядно посвежевший: чернота вместе с донимавшей его белесой мутью куда-то исчезли.
Иван повращал глазами, попытался повернуть голову. Ему это удалось, и он увидел человека в белом халате, очевидно, врача, который смотрел на него со слегка удивленной, однако же вполне приветливой улыбкой.
Иван с трудом улыбнулся ему в ответ и уже совсем было открыл рот для того, чтобы начать задавать уместные вопросы, но врач опередил его, заговорив сам с успокаивающими интонациями, при этом кивая в такт словам и легкими движениями рук поправляя укрывавшее Ивана одеяло.
Иван удивился и обеспокоился. Смысл докторовых речений доходил до его сознания с трудом, как сквозь вату, шум ветра или… Нет, все равно Иван понимал врача плохо: ему приходилось изрядно напрягаться, вслушиваясь.
Он захотел прокашляться и попробовать, как звучит его собственный голос, но в это время дверь комнаты — или, скорее, палаты — отворилась, и на пороге появился некто в белом и в темных очках.
Иван невольно поморщился.
— А! Он очнулся, — громко произнес вошедший. — Наконец-то.
— Еще бы, — буркнул первый врач. — От грохота этих бомбежек и мертвый скакать начнет.
Ивана словно обухом по голове ударили. Какие бомбежки?! Что за…
Он поперхнулся и выпучил глаза. Неудивительно, что он с трудом понимал разговор — ведь доктора говорили не по-русски.
Они вовсе даже говорили по-немецки.
Иван ощутил неприятную дрожь, стиснул зубы и прикрыл свои выпученные донельзя глаза. Спокойствие, только спокойствие… Это, наверное, последствия взрыва. Взрыв вот, к примеру, был реальностью, а все остальное — сон… или бред, что вернее. Сейчас он спокойно полежит некоторое время, поразмыслит о причудах законов природы и об использовании этих законов человеком… точнее, разгильдяем… потом откроет глаза — и все будет в порядке. Если не считать того, что в госпитале придется провести достаточно длительный отрезок времени. До полного выздоровления и пропажи галлюцинаций.
Иван задумчиво полежал и осторожно приоткрыл глаза, услыхав стуки и почувствовав движение рядом с собою. Посетители галлюциногенного происхождения не исчезли, даже наоборот — их количество умножилось.
Иван вздохнул. Похоже, в госпитале он будет лежать долго… Давешний обладатель тонтон-макутовской оптики уловил сдержанный вздох Ивана и движение его век и обрадованно сказал:
— А! Наш юный друг снова очнулся. Господин профессор, вы можете с ним поговорить.
— Хорошо, — раздался голос из глубины комнаты. — И, господа, оставьте нас наедине.
— Да-да, — поспешно сказал первый врач и направился к двери. — Пойдемте, господа… Не будем мешать профессору и герру Кляйну…
«Какой еще герр Кляйн?» — недовольно подумал Иван, краем глаза наблюдая за тем, как врачи один за другим выходят из палаты.
Последний из них осторожно прикрыл дверь за собой. Иван повернул голову и посмотрел на того, кого назвали профессором.
Вид у врача был ничего себе, истинно профессорский. Могучая лысина, окладистая борода и толстенные очки с сильным увеличением — все это невольно вызывало уважение и даже пиетет. Вот только глаза… Иван даже поежился… какие-то слишком уж глубокие глаза — темные, мрачные, бездонные. У людей, даже у профессоров, таких глаз обычно не бывает.
Некоторое время этот самый профессор в упор разглядывал Ивана, а потом заговорил:
— Меня зовут профессор Фридрих фон Кугельсдорф. — Голос у него был бесстрастный и какой-то даже пустой. — Я руковожу исследовательской лабораторией, в которой вы в данный момент находитесь. Не соблаговолите ли объяснить, милостивый государь, каким образом вы здесь очутились, как ваше имя и кто, собственно, вы вообще такой?
