Итак, приступим. Ваш спутник сказал мне вчера, что любимейшее развлечение ваших однопланетян было: собравшись стройными толпами и одевши одинакового цвета одеяния, убивать друг друга. Война! Не скрою, и мы забавлялись таким способом в древние времена. Так или иначе, военные образы вам понятнее физических, поэтому перевожу нашу физику на военно–житейский. Тогда наш полигон — это армия гравиинициаторов… ох, непонятно… станций, создающих искусственное тяготение. Шеф командует этой армией, мы все — штаб, мы готовим планы сражений. Всемогущий у нас генерирует стратегические идеи, я их развенчиваю, прочие рассчитывают, шеф принимает решение и отдает приказ личному адъютанту — вот этому шкафу по имени УМППП — универсальной машине программирования произвольных параметров. Сейчас же машина начинает пошевеливать своими мозгами — печатными, напыленными, смонтированными, ратомированными, превращает приказ шефа в сто тысяч маленьких приказиков, каждому гравивоину персональное задание. И по ста тысячам каналов скачут волны–гонцы, размахивая белыми гривами. А шеф наш следит за полем боя… на экране, разумеется… смотрит, какие тела разваливаются, какие взрываются, разгораются, растут или съеживаются. Правильно я излагаю, боженька?
— Вульгаризируешь.
— О боже, нет пророка в своем отечестве. А ты лучше изложишь?
— Точнее. Строже.
— Нет, продолжайте, — взмолился я. — Я не подготовлен к строгому изложению.
— Ага, чья взяла! Ты повержен, самонадеянный! Итак, продолжаю. Бывает, что у шефа не хватает сил. То есть не у самого шефа, мыслительные силы у него в избытке, сил может не хватить у полигона, чтобы разыграть замысел шефа. Допустим, надо проверить что‑нибудь вселенское — взрыв радиогалактики например. Галактику на полигон не втащишь при всем желании. Тогда шеф призывает другого помощника — не УМППП, а УММПП — универсальную машину моделирования произвольных параметров, — не адъютанта, а консультанта. Шеф дает команду: “Просчитай‑ка мне ситуацию в радиогалактике при включении кубического принципа гравитации”. Командует мысленно; УММПП умеет читать мысли. И, прочтя, пошевеливает извилинами своего машинного мозга, туда–сюда рассылает электрончики и выдает ответ не на левый экран, а на правый. Впрочем, шефу картинки без надобности, он читает уравнения, все понимает по коэффициентам.
Теперь, пожалуйста, садитесь на трон шефа, вот сюда, и командуйте. Нет, взрывать звезды мы вам не позволим, побалуйтесь с моделированием. Что вы хотите заказать: спиральную галактику или взаимодействующую — мышку с хвостиком. Вообразите. УММПП поймет.
Что я вообразил? Конечно, дорогую мою родную солнечную систему. Солнце представил себе — ослепительный шар с розовой бахромой, вокруг него горошинки, катающиеся по орбитам, отдельно каждую планету в большом масштабе — полосатый Юпитер, Сатурн с кольцами набекрень, Землю в виде глобуса, поодаль — ноздреватую Луну.
— Теперь задайте принцип тяготения.
Ну пусть будет кубический.
На экране перемены. Солнце вспухает и ветвится. Расцветают букеты протуберанцев — огненные гортензии. Распускаются и тают, стелется багровый дым, сквозь него просвечивает зловеще–красное, как догорающий уголь, светило — усохшее солнышко.
— Ваша звезда превратилась в красный карлик. Светит экономнее, долговечнее будет, — поясняет Мефистофель.
Ну а Земля? Здесь притяжение тоже ослабело. У людей балетная походка, плывут как на гигантских шагах. (Был такой деревенский аттракцион: столб, к нему привязаны веревки с петлей, садишься в петлю, разбегаешься…) Горы стали выше, их выпирают недра. Небо синее–синее, как на юге вечером. Видимо, воздух утекает в космос. И вода испаряется сильнее — по берегам отступающих морей полосы соли.
— Маловата ваша планета, — комментирует Мефистофель. — Пожалуй, не удержит атмосферу и воду. Вот поглядите на крупную, там дела благополучнее.
Перевожу взгляд на Юпитер. За ним тоже шлейф утерянных газов. Нет привычных полос, нет красного пятна, нет непроглядных туч. Зато сквозь сероватую дымку просвечивает твердь — суша и океаны. Какие? Водяные или метановые?
— Вот и хорошо: здесь потеряешь, там выиграешь, — жизнерадостно говорит Мефистофель. — Имеете возможность переселиться с малой планеты на большую. А тяготение там будет подходящее, привычное для вас. Заказываете кубический принцип? Обеспечим.
— Как‑то не хочется, — возражаю я робко.
— Дело ваше, хозяйское. Давайте попробуем другой вариант, линейный. Пусть будет в знаменателе г. в первой степени.
Сгорбившись, с коленками, согнутыми тяжестью, бредут по экрану мои земляки. Вокруг груды кирпича — рухнули от тяжести здания. В парках бурелом — деревья сломаны собственным весом. В предгорьях озера лавы — отяжелевшие горы продавили кору, выжимают магму на поверхность. Море голов на космодроме — толпы жаждущих переселиться на Луну.
— Для вас прямая выгода, — уговаривает Мефистофель. — Все луны пригодны для жизни, у вас их три десятка в вашей системе. И все тусклые звезды стали солнцами. Я бы рекомендовал вам это линейное тяготение. Хотите, разработаем проект?
— Спасибо… — Я встаю с кресла. — Очень благодарен вам за готовность, но мы на Земле привыкли к прежнему закону. Нам очень нравится квадрат в знаменателе.
— Вы ретроград, — шутливо возмущается Мефистофель. — Вы консерватор. Вот такие и ставят палки в колеса науки. Вы противник прогресса, да? Квадрат в знаменателе! Это же банально!
— Но так симпатично выглядит двойка возле г. — отстаиваю я родную физику. — И запоминается хорошо. Из‑за вас придется школьников переучивать, учебники менять — хлопот столько! И Ньютона обижать жалко. Старик старался, открывал закон всемирного тяготения, прославился навеки, а мы возьмем и отменим закон. Невежливо. Неблагодарно.
— Но он ошибался, ваш Ньютон, — вступает и Дальмира. — В точной формуле имеется еще один член со знаком минус. Он второго порядка малости, но возрастает постепенно, так что сумма стремится к нулю.
— Не знаю, не знаю. В нашей солнечной системе сумма не стремится к нулю.
— Давайте покажем ему стремление к нулю. — Это толстяк открыл рот.
— Там и показывать нечего. Стандартная невесомость.
— А если резкая граница фаз? — промямлил толстяк.
Тут все разом повернулись к нему как на шарнирах.
— У тебя получилась резкая граница фаз? И по формуле? А третий порядок малости учитывал? График покажи.
Что именно открыл толстяк, объяснить не могу. Сам я не понимал ничего, а мой переводчик на житейский забыл свои обязанности. И про иронию забыл, восторгался, вздыхал:
— Вот голова! Не зря прятался на ночь. Дифференцировал‑таки под подушкой.
— Шеф, разрешаете опыт?
— По ска–фан–драм!
В шлюзе мы все связались цепочкой: говорливый Мефистофель–толстяк–Граве–я–Дальмира–Физик–все остальные, кого не называл…
