– Да, на Метце мы искали этот интрафейс. Но не этот компонент. Мы искали схемы невропродукта и исходный код психопрограммы. – Он продолжал пристально смотреть ей в глаза, наблюдая за ее реакцией. – Послушай, это не ВР-устройство и не продукт, изготовленный для солдат ООН. Это настоящая нейронная сеть, предназначенная для обеих сторон интрафейса: как AI, так и человеческой. Ее нельзя вырастить в вирусной матричной жидкости, особенно когда само устройство – еще в стадии эксперимента. Нужно тело. Ли поежилась.
– Те конструкции, которых мы видели в лаборатории, были… просто питающими организмами?
– Совершенно верно.
– А что насчет этого? – Она показала на устройство, лежавшее на столе между ними.
– Не обращай внимания. Это ерунда. Вспомогательное устройство. То, что ты получаешь с настоящим оборудованием, кидаешь потом куда-нибудь в нижний ящик и забываешь. На самом деле то, что нужно тебе, так это компонент интрафейса со стороны AI. И какой-то AI оборудован им. Возможно, этот AI включен в сеть независимого. Найди его, и ты будешь точно знать, кто твой противник.
– Именно об этом я тебя и спрашиваю, Коэн. Кто это? Нгуен передавала тебе технологию в качестве платы. Что ты собирался делать с ней? Для чего она была нужна ALEF?
– Она им не нужна. Она нужна мне.
– Почему?
Коэн начал говорить, но неожиданно замолчал и отвернулся, чтобы закурить еще одну сигарету.
– Выйди из линии. Я пороюсь в базах данных ALEF, поболтаю с несколькими старыми знакомыми и подумаю, что смогу добыть, не привлекая нежелательного внимания. А ты возвращайся в шахту. Определи точно, что делала там Шарифи. С кем она разговаривала. На связь со мной не выходи. Нгуен наверняка будет просматривать твою исходящую почту, и я думаю, что безопаснее было бы не общаться до того, пока я не подключу источник запутанности вне потока.
Он встал и посмотрел на свои тонкие, как бумага, наручные золотые часы кремово-розового цвета, гладкий циферблат которых был украшен стилизованным крестом тамплиеров. Наступила пора расставаться. Ли получила все ответы на сегодняшние вопросы.
– Тогда пошли. – Он улыбнулся, взял ее за руку и помог подняться. – Давай пройдем через сад. Может быть, увидим птиц. Я говорил тебе, что наше отделение биологических исследований восстановило белолобую ласточку, способную самостоятельно размножаться натуральным образом? И я хотел бы показать тебе свою новую сирень. Она должна понравиться тебе, несмотря на твою варварскую практичность.
Он взял ее под руку, и они парой прошли через высокую дверь в его персональные джунгли, покрытые яркими зелеными пятнами от солнечного света, заливавшего их.
ПЛАСТ НА «АНАКОНДЕ»: 16.10.48
Они привозили крыс обратно, когда Ли с Маккуином добрались до надшахтного здания на следующее утро.
Крыс привозили в ловушках, изъеденных ржавчиной клетках, в каких-то коробках совершенно невообразимых форм и размеров. Шахтеры, направлявшиеся на смену, даже умудрялись притащить их с собой из Шэнтитауна на наземных челноках. Шесть полных контейнеров оказались в клети, в которой Ли и Маккуин спускались вниз. Когда спуск был окончен, «шахтерские пони» уже дожидались, чтобы перегрузить их на угольные вагонетки и отправить во все дальние уголки шахты. Судя по горе пустых клеток, скопившихся здесь, Ли поняла, что это переселение длилось уже, по крайней мере, вторую смену.
Никто из руководства не рискнул прекратить это. Они не осмелились. Несколько наиболее серьезных стихийных шахтерских забастовок в истории Мира Компсона вспыхнули после отравления шахтных крыс. Шахтеры любили своих крыс. Относились к ним как к друзьям. Верили им. Крысы чуяли ядовитый газ задолго до людей и постантропов. И они ощущали колебания перекрытий, предшествующие обвалу. Когда крысы покидали шахту, это предвещало опасность. Если крысы были на месте, это значило, что в шахте не более опасно, чем обычно.
– Как они так могут? – прошептал Маккуин, когда они вошли в основной штрек.
Ли проследила его взгляд, направленный на шахтера, который сидел на куче отработанной породы. Он отламывал кусочки от своего бутерброда и бросал их крысиному трио. Это была странная картина: чернота покрытого угольной пылью человека, черный крысиный мех, круглые черные крысиные глазки, прикованные к грязным шахтерским пальцам, постоянно нырявшим в поблескивающую коробочку для завтрака.
– Они довольно чистые, – сказала она. – От них ничем уж особенно не заразишься, разве только чумой. И даже этим, скорее всего, сегодня легче заразиться от людей.
Маккуин только покачал головой и поперхнулся слюной.
– Вы еще размышляете о Гоулд? – спросил он. Ли пожала плечами.
– Ну, зачем ей было отправляться в медленном времени? Вот что я не могу понять.
Теперь они шли по главному штреку. Он был все еще достаточно широк, чтобы два человека могли идти по нему бок о бок, но потолок нависал уже над самой головой, заставляя Маккуина наклоняться и идти, согнувшись по-шахтерски.
– Похоже, что у тебя есть теория? – решилась спросить Ли.
– Ну, не совсем… хотя…
– Хотя что?
– Мне представилось, что, может быть, смысл был не в том, чтобы отправить… как бы это выразиться… саму Гоулд во Фритаун, а в том, чтобы не дать никому схватить ее, пока она туда не попадет.
Ли замерла, задумавшись над пришедшей ей в голову идеей.
– То есть ты говоришь, что для нее этот полет – вроде места для передачи информации.
– Ну, я не совсем, чтобы именно так думал, но… да. Получается, как только этот корабль попал в медленное время, он пропал. Никакого радиоконтакта. Невозможно остановить его, или зайти на его борт, или даже найти его. По отношению к нам, можно сказать, он как бы не существует вообще.
– Пока не прибудет во Фритаун.
– Совершенно верно.
– Ты считаешь, что для нее все равно, если мы узнаем, что это такое, до того, как она попадет туда?
– Правильно.
– Потому что?
– Потому что как только она доберется туда, будет уже слишком поздно для нас останавливать ее.
Ли остановилась и уперлась взглядом в пол, в угольную пыль, уже покрывшую ее ботинки. У нее в голове крутились мысли.
– Я просто так подумал, – сказал Маккуин. – Думаю, в действительности в этом нет никакого смысла, если взглянуть таким образом.
– Нет, – медленно произнесла Ли. – Смысл есть. Большой смысл.
Он посмотрел на нее, и его лицо, освещенное лампой, казалось белым в темноте.
– Что мы должны делать теперь? – спросил он.
– Идти по другим следам и молить Бога, чтобы недели через три распутать это дело.
Маккуин улыбнулся.
