Белла раздраженно заходила по комнате.
– И это все, ради чего ты пришла? Задавать вопросы?
– А что ты ожидала? – спросила Ли.
Никакого ответа не последовало. Белла даже не обернулась, но по легкому дрожанию ее плеч Ли догадалась, что она снова заплакала.
– Ханна ходила к Корчову не из-за кристаллов, – наконец сказала Белла. – И в этом не было ничего незаконного. Она хотела выкупить мой контракт за свои собственные деньги.
На какой-то миг Ли потеряла дар речи, не зная, что и ответить.
– Она не могла выкупить твой контракт, Белла. Она не могла себе этого позволить.
– Она была богата, – продолжала настаивать Белла со слепой уверенностью тех, кто не понимает значения этого слова и не знает, что такое деньги.
– Но не так богата.
– Ты не права. Она собиралась. Она обещала.
– Так почему же не выполнила? Что произошло, Белла? Почему не наступил счастливый конец?
– Она изменилась, – ответила Белла после долгого молчания. – Она нашла что-то такое, что делало ее более счастливой, чем я.
На полпути к своему жилищу Ли поняла, что ей вовсе не хочется спать, и свернула, чтобы успеть на следующий, направлявшийся на поверхность планеты челнок.
Охранники в надшахтном здании уже узнавали ее и не обыскивали тщательно. Спустя двадцать минут, как раз перед возвращением ночной смены, она спустилась по лестнице в сияющую воронку.
Кристаллы пели во весь голос, перегружая ее внутренние устройства и блокируя сканирующие системы. К тому моменту, когда она добралась до лестницы, ее инфракрасная и квантовая сканирующие системы полностью отключились. Она могла зажечь свой фонарь, но не захотела. Было что-то жуткое в этой древней, лишенной воздуха тьме. Она села спиной к лестнице и принялась восстанавливать извилистый ход расследования.
Она не находила никаких прямых целей, никаких ясных причин и следствий, ничего, кроме тупиков. Добилась ли она чего-нибудь в этом деле вообще? Или она застряла в череде повторений, проецируя свои собственные кошмары на Шарифи, откапывая бесплодный поток воспоминаний умершей женщины.
«Подумай, кто игроки, – говорил Коэн, – и чего они хотят».
Так чего же они хотели?
Дааль и Рамирес хотели того, чего всегда добивался их профсоюз. Отобрать контроль над шахтами у компаний оборонного комплекса ООН, создать свой рабочий рай – рай, в котором Ли не хотела бы оказаться, но который, возможно, был бы не хуже, чем чей-нибудь плохо управляемый небольшой кусочек небес на земле. Цели Картрайта слегка соприкасались, как сказал бы Корчов, с целями профсоюза. Но он будет поддерживать профсоюз, поскольку профсоюз наиболее вероятно станет защищать его драгоценные кристаллы. Если бы Даалю и Картрайту потребовалось затащить Ли вниз, чтобы получить то, что они хотели, то они бы это сделали. В противном случае они держались бы от нее подальше, хотя бы из лояльности к ее семье, которую она едва помнит.
Хаасу хотелось, чтобы шахта работала. И он старался не пускать Ли в сияющую воронку. Для чего? Чтобы не привлекать внимания шахтеров к ней? Нет. Они уже знали благодаря Картрайту и слухам, что Шарифи платит по профсоюзным ставкам за то, чтобы они копали там для нее. Было ли это просто сильным стремлением многопланетной компании предотвратить снижение объема добычи и защитить свои прибыли? Или здесь были какие-то другие, более личные интересы? Желание скрыть свое мошенничество? Месть за предательство Беллы?
Нгуен хотела данные Шарифи. И еще ей нужно было убедиться, что никто другой их не получит. Она скрывала информацию от Ли, но это было условием работы на нее и доверия к ней. Но что это было? Знала ли она, что именно Шарифи нашла в шахте? Кому она рассказала об этом? Знала ли она о Корчове? Была ли уверенность Ли, что она идет путем, который Нгуен не только предвидела, но и проложила для нее, паранойей?
А что с Корчовым? Ему нужна была та же информация, что и Нгуен. Он так хотел обладать этой информацией, что решил войти в контакт с Ли, рискуя получить удар, в реальной возможности которого он не сомневался. И он прозрачно намекнул, что Шарифи уже передала некоторые из своих секретов ему.
Белла, конечно, была непредсказуема. Знала ли она о Корчове? Работала ли на него? Что на самом деле было между ней и Хаасом? Что сделал Войт, что она так ненавидела его? И что значил тот холодный расчет, который Ли увидела в ее глазах? Скорбь о Шарифи или что-то более глубокое, давнее и темное?
Что-то шевельнулось в темноте.
Ли открыла глаза. Ничего.
Затем она услышала слабый, но безошибочно различимый звук чьего-то дыхания. Она просунула руку в свой комбинезон и вынула «беретту» из кобуры. Сняла с предохранителя, сдвигая рычажок мучительно медленно, чтобы приглушить щелчок.
– Ты ведь не будешь стрелять в меня, Кэти? – произнес знакомый голос.
Зажглась спичка. Ли ощутила запах серы и увидела неясные очертания тени на сводах над ее головой. Тень складывалась, перемещалась. Скрипнул ржавый штырек, и загорелась лампа Дэви.
– Привет, – сказал Картрайт, не сходя со своего места на блестящем полу, где он сидел, поджав под себя ноги. – Значит, и ты их слышала, да?
– Слышала кого? – спросила Ли, затаив дыхание.
– Святых, Кэти. Ее детей. – Он улыбнулся. – Возрадуйся, ведь мы знаем час и день Ее Пришествия. Это начало.
– Побереги проповедь для своей паствы, Картрайт. Я здесь ни при чем.
Что-то привлекло ее внимание в густой темноте за спиной у священника. Какое-то движение, такое слабое, что она скорее почувствовала, нежели разглядела. Но когда из тьмы раздался голос, она совсем не удивилась, как будто уже знала, что Дааль будет здесь.
– Если ты здесь ни при чем, – спросил он, – то зачем спустилась сюда?
– Просто делаю свою работу, и все.
– Многие хотели бы знать, в чем заключается эта работа. Многим интересно, на чьей ты стороне.
Она не ответила.
Картрайт начал чесать пятно сухой кожи на запястье, и что-то в этом движении – то ли скрежет ногтей о плоть, то ли мертвая кожа, отлетавшая и блестевшая в луче лампы, – вызывало у нее отвращение. «Он сумасшедший, – думала она. – Он всегда был сумасшедшим».
– Кэти, разве у тебя нет никакого ответа на мой вопрос? – спросил Дааль.
Ли провела влажной рукой по лицу.
– Я собираюсь тебе кое-что показать, – сказал Дааль. – Я, возможно, об этом пожалею. Фактически многие говорили мне, что так оно и будет. Но я думаю, что ты вправе увидеть. Я думаю, что ты имеешь право на открытую игру.
Ли рассмотрела печать командования Космической пехоты на конверте еще до того, как он передал ей его.
– Это секретный внутренний документ, – сказала она. – Откуда, черт возьми, он у вас?
