«Так какого ты кобелился в гостиной», — спросил он сам себя. И сам пожал плечами. Он взглянул на нее, лежащую рядом, — такая же прекрасная, как и пять лет назад. Даже больше. Теперь это была уже не нескладная девчонка, а зрелая желанная женщина, но… он не мог заставить себя посмотреть на нее теми глазами, глазами двадцатилетнего юноши. Потому что, кроме этих лет, между ними стояла… Марико.
Марико… принцесса — окончательно и навсегда теперь потерянная, и дело даже не в том, что Рип оказался женат. Надя ни в чем не виновата. Она ждала его, волновалась, это было заметно по встрече, и он не обманет надежд девушки, он опять станет верным и образцовым семьянином, каким был. А был ли?..
А Марико. Все вернулось на круги своя. Что должно случиться, того не миновать. Рип впервые с удивлением отметил в себе фаталистические настроения.
Он снова предатель, и никакие уговоры не заставят принцессу второй раз поверить его рассказу, тем более что теперь это правда. Он убийца ее отца. Последний месяц он убеждал себя и окружающих в обратном, однако и этот очередной мыльный пузырь радужной надежды лопнул, не оставив после себя даже мокрых брызг на полу. Тень учителя, которого Винклер даже не помнит, будет вечно стоять между ними, и он первый не сможет пройти сквозь нее. Единственный, кто остался в выигрыше от всей этой истории, попахивающей мелодраматизмом (что ж делать, если жизнь такова), был Ябу… Теперь Рип был уверен, юноша добьется своего.
Лишь одного Винклер мог пожелать молодым — счастья, чтобы Марико скорее забыла его, а он сам никогда не сможет забыть принцессу. И было много больнее от того, что и принцесса, он знал это, любила его…
На следующее утро его разбудил аромат того самого необычного напитка, опробованного вчера с генералом…
— Вставай, соня, — проворковал над ухом голос жены.
Рип разлепил глаза. Солнечный свет проникал через высокие окна в спальню, ярко освещая ее. Перед ним стояла и держала небольшой поднос с напитком Надя. Как дорого он отдал бы раньше за такую картину, а впрочем, ведь это реальность. И рядом с ним прекрасная девушка. Семейная идиллия началась.
— Пахнет приятно, — произнес Рип, сладко потягиваясь и присаживаясь на своем месте. И он, и она исполняли роли любящих и заботливых супругов, у которых все хорошо и нет никаких проблем. Надя начала эту игру, а Винклер не видел причин не поддержать. Все кончено, ни от кого не нужно убегать, прятаться, никого убивать, он свободен, богат, у него красивая жена и бессрочный отпуск. Чего еще надобно…
— Это тий, — пояснила девушка, — тонизирующий напиток. Его готовят из какого-то грибка на Луни. Там племя дикарей, и он у них священный. Совсем недавно начался экспорт, ужасно дорогой и ужасно модныйо Правда прелесть?
Рип отхлебнул из чашки пряное питье:
— Правда.
— Ну хорошо, допивай свой тий, а потом марш умываться. У меня скоро завтрак подоспеет.
— М-м-м, а что ты готовишь?
— Увидишь, — хитро улыбнулась Надя, — это сюрприз, может, и вспомнишь чего. — И, виляя бедрами, девушка бодрым шагом направилась из спальни.
Только тут Рип заметил, что на ней был надет легкий и очень короткий халатик, предъявляющий во всю длину и даже немного выше загорелые стройные ноги жены. Рип не без удовольствия проводил взглядом эту картину. Он понимал, Надя далеко не случайно выбрала такой гардероб.
Итак, с сегодняшнего утра он решил наслаждаться жизнью. Винклер бодро вскочил с постели, со второго раза нашел ванную и с большим удовольствием принял душ. Затем, немного поблуждав по дому, вышел к столовой.
Девушка уже переоделась. На этот раз на ней сверкало длинное платье из переливающейся материи. Платье плавно облегало ее стройную фигуру, а глубокий вырез открывал соблазнительную ложбинку между двумя упругими грудями.
Рип почувствовал себя немного неловко в своих брюках и тенниске.
— После сверхкороткого халатика ты решила зайти с другой стороны, улцбнулся он, указав глазами на вырез.
Девушка только обворожительно улыбнулась и сделала приглашающий жест к столу.
Рип посмотрел туда и ахнул:
— Яблочный пирог, не может быть!
— Да, да, надеюсь, его вкуса ты не забыл?
Еще когда они встречались, это блюдо было самым любимым для Винклера, а Надя его прекрасно готовила.
Они сели за стол, и Рип принялся увлеченно уплетать кушанье. Как только он доел, как по заказу послышалась трель дверного звонка. Рип встрепенулся:
— Кто это может быть?
Глаза жены опять хитро блеснули:
— Сейчас увидишь, — и она плавной походкой пошла открывать.
После щелчка входной двери застучали шаги, они приблизились и на пороге дома, к изумлению и радости Рипа, предстал… Сэм.
Вот уж кого он не ожидал, но был действительно рад видеть, Рип кинулся к гостю. В первую минуту Сэм растерялся, а затем также обнял Винклера.
Они хлопали друг друга по спине, называли мальчишескими полузабытыми кличками, словом, вели себя как дети. Наконец счастливый Винклер усадил друга на диван.
— Ну давай рассказывай, как жил все эти годы. Сэм внимательно посмотрел на него:
— Ты действительно ничего не помнишь? Рип опустил глаза:
— Ничего. Иногда мне кажется, память возвращается, но я не знаю, что это, всего лишь видение или действительно реальное событие, ну да ладно. Ты как, женился?
— Нет, — Сэм посерьезнел, — пока нет.
— Столько времени так и прожил бобылем?
— Ну что ты, собирался несколько раз, но… ты меня прямо в старики записал, я ведь еще моложе тебя.
— На два месяца.
— Но все же. — Друзья рассмеялись.
Остаток дня они провели в воспоминаниях дней юности, так как это было единственное, что помнил и тот и другой. К тому же для Рипа это происходило совсем недавно.
Постепенно разговор сам собой переключился на тот памятный перелет.
— Ты, говорят, сильно переживал? — тихо спросил Рип.
— Да, — ответил Сэм, — прости меня.
— За что?
Сэм смутился:
— За все, за то, что потом случилось с тобой. Это я виноват.
— Не вини себя, дружище, — Рип похлопал его по плечу, — что было, то прошло, ушедшего не вернешь. В конце концов все же хорошо закончилось.
— Да, — Сэм улыбнулся, — ты прав.
Пришла Надя, она прильнула к Рипу и поцеловала его. Сэм смотрел на них, открыв рот.
— Ладно, бездельники, — шутливо пожурила друзей девушка, — эдак дай вам волю, вы и до следующего дня не наговоритесь. А ну марш в дом; — прикрикнула она, — ужин стынет.
Сэм суетливо поднялся:
— Мне уже пора.
