— Кайя? — спросил Корни.
Девушка улыбнулась ему, но улыбка выглядела весьма свирепой. На нижней губе незнакомки лопнула кожа.
Корни застыл, глядя на нее.
Девушка проскользнула мимо него в контору, вытянув гибкие, словно веточки, пальцы. Корни подавил всхлип, стараясь смотреть на кассу, на пыльные бумаги, на освежитель воздуха в полиэтиленовом мешочке — словом, на все привычные вещи. Он чувствовал запах незнакомки, странное сочетание сосновой хвои, мха и опавших листьев. От этого запаха кружилась голова.
Девушка села на груду бумаги и упаковок из-под готовой еды, валяющихся на полу.
— Что с тобой случилось?
Кайя вытянула руку и слегка пошевелила ею на свету.
— Мне плохо, — ответила она. — Мне действительно плохо.
Корни наклонился, чтобы разглядеть ее получше. Кожа ее излучала слабое сияние, неяркое, но усиливающее лихорадочный блеск ее глаз. В самой форме тела было нечто странное — наклон плеч, легкая выпуклость на спине.
Корни взял деревянный брелок с ключом на кольце.
— Пойдем в туалет. Там свет ярче, и ты сможешь смыть с себя эту дрянь.
Кайя поднялась.
— Я могу довезти тебя до больницы, — предложил он.
Она не ответила, и Корни не стал настаивать. Он знал, что в больнице нечего делать, просто чувствовал, что должен это сказать.
Туалетная комната выглядела мрачно. За все время, пока Корни работал здесь, он не мог припомнить, чтобы кто-нибудь занимался здесь ремонтом или уборкой, максимум — вешали новый рулон бумаги. Когда-то белые, кафельные плитки потрескались и посерели. Здесь едва хватало места на двоих, но Кайя послушно остановилась рядом с унитазом и расстегнула свитер.
— Снимай уж и все остальное. У тебя что-то на спине.
Кайя в раздумье посмотрела на Корни и решила, что или ему все равно, или же ей наплевать. Она сбросила ботинки, стянула свитер и ночную рубашку, оставшись в одних трусиках.
Сунув скомканную ночнушку под кран, Корни намочил ее, отжал и попробовал стереть шелушащуюся кожу на теле Кайи. Кожа на спине была тонкой, как папиросная бумага. Когда Корни провел мокрой тканью по выпуклости между лопаток, эта кожа лопнула.
Непонятная беловатая жидкость потекла из разрыва.
— О-о-х! — Корни отскочил назад.
Кайя оглянулась на него, и по лицу ее стало ясно, что она просто не выдержит больше странностей. Конечно, трудно было понять, правильно ли он прочел выражение ее необычных глаз.
— Все в порядке, — произнес Корни, стараясь говорить как можно увереннее.
Снаружи донесся шум автомобиля, подъехавшего к заправке, но Корни не обратил на это внимания.
— Что случилось?
Что-то двигалось под кожей на спине Кайи, скользкое и переливчатое.
— Держись, — сказал Корни и стер густую жидкость со спины.
То, что открылось, было странным — переливающимся, словно радужная пленка, с белыми прожилками. Неожиданно это «что-то» высвободилось, едва не ударив Корни по лицу, а потом словно влажный парус обвисло вдоль спины Кайи.
— О боже… — едва выдавил Корни. — У тебя крылья.
Мокрые полотнища слабо пошевелились.
От этого зрелища Корни ощутил небывалый восторг, возобладавший даже над страхом. Это не сон, это все по-настоящему!
— Идем к нам домой, — приказал он.
Глава 6
Вниз с холма шел, и вот
Позабыл я жизнь людей
Ради запахов ночных
И мерцающих огней.
Сара Тисдейл. «Августовская луна»
Кайя осторожно присела на край кушетки, чтобы ее крылья свешивались вниз. Она не хотела смять их, если пошевелится или откинется назад.
Она влезла в джинсы Корни, правда, пришлось подпоясать их ремнем и подвернуть штанины. Еще он дал ей черный джемпер с капюшоном, на спине которого ножницами вырезал приличных размеров дыру, чтобы в нее можно было пропустить крылья. Новая кожа Кайи оказалась такой чувствительной, что девушка подумала, будто ощущает частицы воздуха.
Корни налил себе стакан «Маунтин дью».
— Ты можешь пить газировку?
— Думаю, да, — кивнула Кайя. — Раньше же могла.
Он налил воду в кружку и протянул ей. Но Кайя не стала пить — газировка была того же цвета, что и ее кожа.
Она ощущала запах напитка, зеленого красителя и углекислого газа. Ей в нос бил запах Корни — его едкий пот и несвежее дыхание. Воздух, которым она дышала, пах сигаретным дымом, кошками, пластиком и железом; прежде Кайя этого не замечала, теперь же она едва не задыхалась.
— Кажется, я начинаю привыкать, — сказал Корни. — Я уже могу смотреть на тебя, а не биться башкой о стену.
— Я не знаю, как объяснить. Это началось очень давно. Я могу не помнить чего-то важного.
— Тогда начинай с конца.
Корни тоже сел на кушетку. Он смотрел на Кайю со странным смешанным выражением восхищения и отвращения.
— Я каталась по клеверу, — усмехнулась Кайя над абсурдностью этого высказывания.
— Зачем? — Корни даже не улыбнулся.
— Потому что ведьма Чертополоха сказала мне, что это один из способов увидеть себя такой, какая я есть на самом деле. Вот видишь, я тебе говорила, что это нелепо.
— Так значит, на самом деле ты вот такая, да?
Кайя осторожно кивнула:
— Думаю, да.
— А что это за ведьма лоха? Кто она?
— Чертополоха, — поправила Кайя. Она рассказала ему все. Рассказала о том, что знакома с фейри с тех пор, как помнит себя; как Шип сидел на спинке ее кровати, когда она была маленькой, и рассказывал истории о гоблинах и великанах, а Люти носилась по комнате, словно взбесившийся болотный огонек; как Хрящ научил ее делать свистульки из травинок; как Чертополоха гадала на яичных скорлупках.
И все это время Корни жадно слушал ее рассказ.
— Кто знал об этих твоих друзьях?
Кайя пожала плечами.
— Моя мама и бабушка. Наверное, они мне на самом деле не родственники совсем… Все, кто учился со мной в первом классе. Ты, Дженет.
Она неожиданно умолкла. Ее голос вдруг задрожал, и ей пришлось сделать глубокий вдох.
— Кто-нибудь из этих людей видел фейри? Хоть раз?
Кайя помотала головой. Корни устремил взгляд на стену, сосредоточенно нахмурившись.
— И ты не можешь их позвать?
Кайя снова сделала отрицательный жест.
— Они находили меня, когда хотели найти, — так было всегда. В данный момент это проблема. Я не могу оставаться в таком виде и не знаю, как снова сделать себе ореол.
