Они миновали действующую платформу, где люди дожидались поезда. Лолли помахала тем, кто смотрел на них, а Вэл наклонилась и подняла выброшенные батарейки от нескольких CD-плееров. Продолжая идти, она проверила все батарейки по очереди, пока не нашла две пригодные, и вставила их в фонарик. Теперь он освещал горы мусора, выхватывал зеленый блеск крысиных глаз и стены, кишевшие тараканами. Вэл услышала пронзительный свист.
– Поезд! – заорала Вэл, толкая Лолли в стенную нишу – узкий проем, покрытый толстым слоем грязи.
Пыль завихрилась в воздухе за секунду до того, как по другой нитке рельсов пронесся поезд. Лолли хрипло захохотала и придвинула лицо вплотную к лицу Вэл.
– Как-то ясным днем посредине ночи, – продекламировала она, – двое мертвых пареньков поссорились очень.
– Прекрати! – сказала Вэл, отстраняясь от нее.
– Спиной к спине они лицом встали, выхватили сабли и друг в друга стреляли. Глухой полисмен тот шум услыхал и двух мертвых пареньков в момент перестрелял. – Лолли засмеялась. – А что? Эти стишки мне мать читала. Ты их никогда раньше не слышала?
– Жутковатое дерьмо.
У Вэл подгибались коленки, но они продолжили путь по бесконечным извилистым туннелям. Наконец Лолли указала на отверстие, проломленное в бетонных блоках.
– Сюда, – сказала она.
Вэл сделала шаг, но Лолли издала какой-то звук.
– Вэл… – начала она, но сразу же замолчала.
– Если ты боишься, можешь подождать здесь. Я войду и сразу же вернусь обратно.
– Я не боюсь, – возразила Лолли.
– Ладно.
Вэл прошла в грубый бетонный проем.
Там оказался коридор, тусклый из-за влажного тумана, с кальциевыми отложениями, свисавшими вниз хрупкими известковыми сосульками. Она сделала еще несколько шагов – и холодная вода пропитала ее кроссовки и низ джинсов. Свет фонарика упал на рваные, обвисающие лохмотьями полосы полиэтилена прямо по ходу туннеля. Они шевелились на легком сквозняке, словно тюлевые занавески или привидения. Это движение немного пугало. Шлепая по лужам, Вэл поднырнула под полиэтилен и оказалась в большом зале, заполненном корнями. Они висели повсюду: длинные опушенные щупальца колыхались в воде, толстые стержни корней пробивали бетонный свод, становились тоньше и разветвлялись подобно венам. Но самым странным было то, что на них, как на ветвях, висели плоды. Бледные шары росли на волосистых сплетениях, не согреваемые солнцем и не питаемые почвой. Вэл подошла ближе. Кожура каждого оказалась молочно-белой и полупрозрачной, с розоватым отсветом, словно их сердцевина была красной.
Лолли дотронулась до одного из них.
– Они теплые, – сказала она.
И в этот момент Вэл увидела ржавую лестницу, перила которой были обернуты промокшей тряпкой. Девушка нерешительно остановилась возле ступеней. Оглянувшись на перевернутое дерево, она попыталась убедить себя, что оно просто странное, а не сверхъестественное. Но это уже не имело значения. Поворачивать назад было слишком поздно.
Вэл начала подниматься по ступенькам. Каждая гулко гудела, а сверху лился рассеянный свет. Когда над ними грохотали поезда, мелкая порошкообразная пыль падала, словно дождь, налипая полосками на сочащиеся влагой стены. Девушки поднимались по винтовой лестнице все выше и выше, пока не оказались возле большого створчатого окна, занавешенного старыми одеялами, закрепленными на гвоздях. Вэл перегнулась через перила и отодвинула ткань. Она удивилась, увидев баскетбольную площадку, жилые дома, шоссе и реку за ним, сверкавшие, словно ожерелье из огоньков. Она оказалась внутри Манхэттенского моста!
Вэл пошла дальше и наконец попала в большую открытую комнату, где вдоль потолка тянулись трубы и толстые кабели, а вдоль стен стояли тяжелые деревянные приставные лестницы. Казалось, это помещение было предназначено для ремонтников. Книги громоздились на самодельных полках и пыльными стопками лежали на полу. Старые тома, зачитанные и потрепанные. Лист фанеры лежал поверх нескольких шлакобетонных блоков, образуя рабочий стол. Вдоль одного края стояли банки из-под варенья, а сбоку был прислонен меч, который выглядел как стеклянный.
Вэл сделала шаг к нему и протянула руку – и в этот момент на нее что-то упало.
Оно оказалось холодным и бесформенным, словно тяжелое мокрое одеяло, и тянулось, чтобы ее накрыть. Оно заслонило ей обзор и стало душить. Вэл вскинула руки, царапая влажную поверхность, чувствуя, как она поддается под ее острыми, коротко остриженными ногтями. Она смутно слышала крик Лолли, словно он доносился издалека. В глазах у Вэл поплыли темные пятна, и она вслепую потянулась за мечом. Ее ладонь скользнула по лезвию, которое оставило на пальцах неглубокий порез, и нащупала рукоять.
Вэл постаралась встать тверже и нанесла удар по собственному плечу. Нечто соскользнуло с нее, и на головокружительный миг к Вэл вернулась способность дышать. Орудуя стеклянным мечом, словно клюшкой для лакросса, она стала рубить белую бескостную тварь, которая волнами переливалась ей навстречу. Растянутое лицо и плоские черты твари делали ее похожей на рыхлую бумажную куклу. Она задергалась на земле, а потом замерла.
У Вэл дрожали руки. Она попыталась унять дрожь, но руки продолжали трястись даже после того, как она сжала кулаки, запустив ногти в основание ладони.
– Что это было? – спросила Лолли. Вэл встряхнула головой:
– Откуда мне знать?
– Нам надо торопиться, – сказала Лолли, подходя к столу и загружая несколько банок себе в сумку.
– Что ты делаешь? – спросила Вэл. – Двигаем отсюда!
– Ладно, ладно, – бормотала Лолли, перебирая бутылки. – Уже иду.
Вэл подошла ближе к столу и посмотрела на банки из-под варенья. В одной лежали связанные в пучки травы, другая была наполнена дохлыми осами, а в третьей оказалось нечто похожее на узлы из красных мармеладных шнурков. На некоторых крышках присутствовали этикетки: черемуха, иссоп, полынь, мак. В центре фанерного листа лежала мраморная разделочная доска с колючими зелеными шариками и жестяным серповидным ножом. К стене были приколоты разные предметы: конфетный фантик, серая лепешка жвачки, потушенный сигаретный окурок. Перед ними висела лупа, увеличивавшая не только сами предметы, но и рукописные этикетки у каждого. «Дыхание», – гласила одна. «Любовь», – объявляла другая.
Лолли резко втянула в себя воздух. Вэл, не раздумывая, обернулась, автоматически поднимая меч. Кто-то высокий и поджарый, похожий на баскетболиста, стоял у входа, а затем согнулся, чтобы пройти в дверной проем. Когда он выпрямился, прямые волосы, черные, как чернила, обрамляли его серовато-зеленое лицо. Два выступающих вперед нижних резца торчали из челюсти, а их кончики впивались в мягкую верхнюю губу. Его глаза расширились, и в них появилось выражение, которое могло означать страх или ярость, но Вэл почувствовала, что ее завораживали черные радужки, припорошенные по краям золотом, как глаза у лягушки.
