Теперь он пришел говорить с ней с позиции силы. Он пришел ее судить, и двуглавая крыса подчинилась воле Нуады, брызжущей из ментальных импульсов Найла.
Его отряд, оставшийся стоять немного поодаль, в стороне, со смешанным чувством восхищения и ужаса наблюдал, как глаза Главы Совета Свободных уперлись в дряхлую крысу, и обе головы ее дрожат, словно пытаясь спрятаться от этого неумолимого взгляда.
Так продолжалось несколько минут, а потом Найл подошел к ним, тяжело ступая по пыльным плитам платформы и приказал:
— Вы должны встать у путей. Сейчас на рельсы выйдут все крысы. Они не будут сопротивляться. Вы должны казнить их…
— А если эти твари все-таки бросятся на нас? — задумчиво спросил Фелим.
— Не бросятся! — твердо сказал Найл. — Она прикажет им медленно выходить, опустив головы…
Вскоре из разных дыр и нор, из проходов и коридоров на станцию потянулись серые тела. Здесь были старые и молодые, маленькие и большие, но все они шли точно под гипнозом, повинуясь одной властной мелодии, звучащей в сознании каждой из них.
Найл отошел в сторону. Он не хотел участвовать в казни.
Темные своды станции озарялись ослепительными фиолетовыми молниями. «Жнецы» Фелима и Бойда, Вайга и Доггинза изрыгали молниеносные бесшумные молнии, и вскоре с огромным племенем было покончено.
На ступенях станции осталась лежать только дряхлая облезлая крыса. Но и она вскоре вздрогнула несколько раз и безвольно уронила обе головы на лапы, так напоминающие человеческие руки. Найл обвел измученным взглядом задымленные, мрачные, угрюмые своды подземной станции и заметил:
— Теперь пора наверх… Там, в Городе, наверное, давно рассвело…
Помолчав немного, он устало улыбнулся и признался:
— Вот уж никогда не думал, что я так люблю солнце!
