Сворачиваю за угол, вхожу в коридор и тут же натыкаюсь на Криса. Он прижимает меня к стене, закрывает сильным телом, берет в плен.
Рука инстинктивно поднимается к его груди, как всегда, обтянутой футболкой. Понимаю, что эта попытка воспрепятствовать прикосновению Мерита — не что иное, как ответ на физическую близость человека, который только что предал.
— Снова загнали в угол, чтобы унижать и запугивать?
— Вовсе не собираюсь ни унижать, ни запугивать. Повторяю: хотел вас защитить, Сара. — Горячие ладони сжимают мою талию и прожигают насквозь, рождая мгновенную реакцию. Накрываю его руки своими, чтобы контролировать развитие событий, однако напрасно: теперь мои ладони лежат на его ладонях, а его ладони по-прежнему остаются на моей талии.
— Можете называть свой поступок как заблагорассудится, но вы не имели права делать то, что сделали.
— Марк должен понимать, что ему не удастся манипулировать вашей мечтой. Деньги и неограниченные возможности в виде картин — серьезный аргумент в борьбе за независимость.
Объяснение моментально прогоняет гнев, а ему на смену приходит недоумение. Поступки и слова Мерита то и дело вступают в противоречие.
— Почему вы стараетесь помочь? Сами же сказали, что это не мой мир.
— Потому что не намерен наблюдать, как чудовище вас уничтожит.
Вспоминаю недавние слова Криса, сказанные возле другой стены, и начинаю осознавать, что он стремится убрать меня вовсе не из профессии в целом, а только из конкретной, отдельно взятой галереи.
— Потому что Комптон — мрачный, извращенный, надменный маньяк, готовый подчинять себе мою волю и пользоваться этим до тех пор, пока душа и разум не будут порабощены?
— Совершенно верно.
— И все же вы еще хуже?
Он каменеет и на миг опускает глаза, но тут же парализует меня испепеляющим взглядом.
— Так и есть, Сара, а потому бегите прочь отсюда как можно дальше и быстрее. Я должен отступить и отпустить вас.
— Так почему же не отпускаете? — спрашиваю шепотом.
Он смотрит не отрываясь, и в глубине зеленых глаз пылает неизбывное, покоряющее вожделение. Кладет ладонь на живот… горячее прикосновение рождает трепет, и он не может не чувствовать ответа моего тела.
— Потому что, — бархатный голос обволакивает, а ладонь медленно скользит вверх, — никак не могу перестать думать о вас, о бесконечных прикосновениях, о дерзких ласках…
Его ладонь замирает в ложбинке груди, и соски мучительно ноют, умоляя продолжать. Бесцеремонность Криса распаляет страсть, пробуждает темное естество, отказывающееся подчиняться морали скромной, добродетельной школьной учительницы. Хочу его здесь и сейчас, любым доступным способом.
Взгляд Мерита опускается к моим губам и медлит. Понимаю, что он собирается меня поцеловать, и мечтаю об этом поцелуе так, как ни разу в жизни ни о чем не мечтала.
— А ты на самом деле такая вкусная, какой кажешься? — спрашивает он, но не позволяет ответить.
Пальцы внезапно вплетаются в волосы, а губы берут в плен рот. Покорно уступаю натиску, отдаюсь на волю всесильного повелителя. Таю, оплываю, как свечка, блаженно ощущаю властную близость требовательного мужского естества. А когда язык Криса раздвигает мои губы в долгой дерзкой ласке, я еще острее ощущаю его голод, его страсть. Поцелуй исполнен жажды обладания, а ладонь прижимается к моей спине еще крепче, еще интимнее. Тону в щемящей боли, не в силах противостоять обаянию человека, которого совсем не знаю. Он говорит, что защищает меня. Утверждает, что опасен. Разрываюсь на части; знаю, что потом буду злиться, но не могу объяснить себе почему.
Откуда-то издалека, словно сквозь густой туман, доносятся голоса. Осознаю, что через несколько секунд нас могут застать на месте преступления, однако не чувствую ни опасности, ни страха. Хочу, чтобы поцелуй длился вечно, но Крис отстраняется и прижимается губами к уху. Нежно гладит по волосам, согревает дыханием шею.
— Беги в свой туалет, детка, пока нас не застукали.
Что за магическая сила таится в этом человеке?
Снова обхватив ладонями мою талию, прикрывая собой от посторонних взглядов, он поворачивает меня к двери и целует в шею; по-прежнему, хотя теперь уже другой частью тела, ощущаю силу мужского желания.
— Мне абсолютно безразлично, кто и что о нас подумает, но не хочется ставить тебя в неудобное положение.
Голоса приближаются, на кафельном полу гулко отдается стук высоких каблуков. Реальность надвигается неумолимо. Не обернувшись и не взглянув на Криса, скрываюсь за дверью.
Прячусь в кабинку, чтобы дождаться, когда уйдут посетительницы. Сажусь на крышку унитаза и пытаюсь вызвать в душе раскаяние, а в сознании — тревогу и страх потерять желанную работу, но вместо этого плотнее сдвигаю ноги и заново ощущаю каждое прикосновение Криса. Вот неопровержимое доказательство его полной, неделимой власти! Он говорил, что хочет защитить, но вел себя так, словно демонстративно заявлял на меня свои права. Рука, сжимавшая мою ладонь на глазах у Комптона, безапелляционное требование выплатить баснословные комиссионные, бесстыдные ласки возле двери в туалет, безумный поцелуй.
Проходит не меньше пяти минут, пока женщины наконец не перестают щебетать и не освобождают территорию. Выхожу из кабинки, смотрю в зеркало и с трудом себя узнаю: волосы растрепаны, губы распухли, глаза потемнели от неутоленного желания.
За дверью снова раздается стук каблуков, и сердце неприятно вздрагивает. Я еще не успела придумать, как вести себя с Крисом и что вообще делать там, среди людей, но оставаться в дамской комнате и привлекать тем самым к себе внимание не хочу. Торопливо приглаживаю волосы, бросаюсь к двери и тут же останавливаюсь как вкопанная.
— Ава, — произношу растерянно.
— Сара! — радостно восклицает хозяйка кофейни, и я оказываюсь в крепких объятиях. — Так хотела попасть на дегустацию пораньше, чтобы не разминуться с тобой!
Осматриваю коридор поверх ее плеча, однако Криса не вижу. Успокаиваю себя тем, что он где-то здесь, просто соблюдает необходимую осторожность.
Ава выпускает меня на свободу. Отступаю и замечаю, что длинные черные волосы уложены восхитительными локонами, а облегающее красное платье выгодно подчеркивает соблазнительную фигуру.
— Выглядишь сногсшибательно!
— Спасибо. Никогда не отказываюсь от возможности показать себя в выгодном свете, но сегодня едва успела переодеться. Только что прилетела.
— О? И откуда же?
Она лукаво улыбается:
— Небольшое романтическое путешествие. Это было сказочно! Послушай, я не хочу, чтобы Марк злился. Знаю, что сейчас тебе надо работать, но как насчет ленча в понедельник?
Марк. Она так легко, привычно назвала по имени нашего великого и ужасного повелителя. Что бы это значило?
