Крис показывает коробки.
— Они прислали две. Если собираешься в ванную, то беги скорее. Поверь, это лучшая пицца на планете — особенно пока горячая.
Широко улыбаюсь:
— На планете?
— Готов поспорить, детка: в Италии я их съел немало.
Со смехом бегу в ванную. Включаю свет и вижу такой роскошный дворец, по сравнению с которым моя вполне приличная авторского дизайна комнатка кажется убогим сараем. Здесь ванна даже утоплена в пол. Внезапно сердце испуганно вздрагивает и замирает: прислоняюсь к двери, мгновенно забыв и о голоде, и о неотложной нужде.
Благополучная, наполненная дорогими вещами жизнь Криса была похожа на жизнь нашей семьи много лет назад, и сейчас прошлое словно возвращается. В глубине души оживает сожаление о милых сердцу, но давно утраченных девчачьих радостях: об удобной ванне, о бесконечной веренице экзотических шампуней, пен и гелей, но я быстро напоминаю себе, что все вокруг имеет свою цену. У Криса другая история: в свое богатство он вложил огромный талант и тяжкий труд. Пример соблазняет и вдохновляет: мне тоже хочется заработать хотя бы на крошечный кусочек этого великолепия.
Отбрасываю нескромные мысли, быстро справляюсь с делами, умываюсь и придирчиво рассматриваю себя в зеркале. Искусанные губы распухли, волосы спутались. Выгляжу беззастенчиво, даже безжалостно оттраханной и все же нравлюсь себе гораздо больше, чем обычно. Да, оттраханная, а вовсе не отлюбленная, и это замечательно! Улыбаюсь в зеркало. Новая свобода доставляет радость. Свобода сексуальна. Крис невероятно, фантастически сексуален. Да я и сама еще никогда не чувствовала себя такой сексуальной.
— Поторопись, пицца стынет! — кричит Крис, и я со смехом выхожу из ванной. — Почему женщины так плохо торопятся? — интересуется он, когда я сажусь рядом на диван.
— А почему мужчины так хорошо раздражаются? — спрашиваю вместо ответа и с удовольствием вдыхаю аромат свежеиспеченного хлеба, пряностей и томатного соуса.
— Потому что вы учите нас нетерпению.
Презрительно фыркаю:
— Можно подумать, вы поддаетесь обучению. Вот уж никогда не поверю.
Крис открывает крышку, и из коробки выглядывает аппетитная сырная корочка.
— Какая красота! Даже не постесняюсь продемонстрировать, сколько пиццы способна умять за один присест.
Он протягивает тарелку, и я с энтузиазмом водружаю на нее порцию солидного размера.
— А выглядишь так, будто не в состоянии запихнуть в себя больше пары кусочков.
— Да уж, ты знаешь, что следует сказать девушке, особенно после того, как она… побывала обнаженной. — Улыбаюсь и понимаю, что чувствую себя намного свободнее, чем позволяет звездный статус хозяина квартиры. — И все же уверяю, что запросто… — Пробую и мычу от удовольствия. — О!.. Хмм.
— Вкусно, правда? — спрашивает Крис и тоже уверенно отправляет в рот изрядную порцию.
— Так вкусно, — соглашаюсь, отрывая салфетку от рулона, который он заботливо поставил на стол, — что готова целую неделю пробегать по несколько лишних миль. Удовольствие того стоит.
— Значит, бегаешь?
— Угу. Во-первых, полезно для сердца, а во-вторых, это можно делать дома, в полном одиночестве. Не люблю коллективные занятия и ненавижу переполненные фитнес-клубы.
— Здесь на четвертом этаже есть частный зал — одна из причин, почему я выбрал именно эту квартиру.
— Но в твоем распоряжении целый этаж. Можно было бы поставить тренажеры прямо здесь.
— Место нужно для студии. После ужина покажу.
Итак, мне суждено увидеть студию великого Криса Мерита — суперзвезды современной живописи.
— Ты совсем не похож на знаменитость. Ведешь себя по-другому.
— Никогда не думаю о себе как о знаменитости.
Доедаю пиццу и ставлю тарелку на стол. Теперь, когда зверский голод утолен, и разговор, и собеседник кажутся еще интереснее. Удобно прислоняюсь к спинке дивана.
— Но ты невероятно знаменит и должен это знать!
Он пожимает плечами и кладет по большому куску пиццы и мне, и себе. Протягивает тарелку.
Рассеянно принимаю новую порцию.
— Ты один из самых молодых и самых успешных художников в мире. Ты неподражаем!
— Знаю, ты искренне любишь мои картины, и потому ценю твое признание. Поверь, когда оказываешься на виду, сразу появляется немало людей, желающих сблизиться с тобой из корыстных соображений.
Откусываю пиццу и пристально рассматриваю Криса. Он уже тянется за следующим куском и с аппетитом жует, а я продолжаю изучать его без тени смущения.
Он приподнимает бровь.
— Почему ты так на меня смотришь?
— Тебе не нравится, когда люди узнают о твоей известности?
— Как-то не привык расхаживать по улице и объявлять о себе каждому встречному.
В голове начинает складываться некая картина. Или мне просто кажется?
— Подожди. Значит, ты намеренно используешь в публичных форумах фотографию отца?
Губы растягиваются в медленной улыбке. Крис доедает остатки первой пиццы и кивает на вторую коробку:
— Еще?
Ставлю тарелку на стол.
— Пока рано. Но ты не ответил на вопрос.
Он тоже придвигается к спинке дивана, поворачивается ко мне и с сокрушенным видом трет подбородок.
— Виноват. Порой со мной случаются казусы подобного рода. — Он подмигивает. — А что, одурачил, да?
— На фотографии твой отец выглядит лет на сорок с небольшим, и я решила, что ты просто рано повзрослел.
— Иными словами, одурачил!
Поджимаю губы и признаю поражение:
— Одурачил.
Смотрим друг на друга. Легкомысленное настроение испаряется, и воздух густеет от взаимного притяжения, ни в малейшей степени не удовлетворенного, а, напротив, распаленного жаркой встречей возле стеклянной стены. Сижу, рассматриваю Криса и в уме перебираю то, о чем уже не раз думала раньше. Да, он и в самом деле беззаботен и забавен, но при этом отнюдь не прост. Тщательно и умело скрывает все, что не хочет мне показывать. Этот человек намного сложнее, чем кажется поначалу, а потому вызывает острое желание узнать его лучше и хотя бы в первом приближении понять, какие секреты таятся за неотразимой внешностью и обаятельными манерами.
Перевожу взгляд на руку, где красуется разноцветный дракон. Придвигаюсь ближе, нога случайно касается его ноги. Электрический разряд тут же пронзает меня насквозь.
С трудом сглатываю, вытягиваю руку и осторожно притрагиваюсь к татуировке. Чувствую, как сокращаются выпуклые мускулы, и горжусь собственной властью.
Медленно поднимаю глаза и натыкаюсь на раскаленный взгляд.
