— А ты хотела уйти домой, Сара?
Вопрос застает врасплох. Как отвечать, не знаю. Хотела ли уйти? Честно говоря, нет. Я едва не растаяла от блаженства. Ушла, если бы проснулась раньше? Нет, потому что не чувствую потребности расстаться с Крисом. Вот только мистер «Я не тот, кого можно познакомить с родителями» вряд ли одобрит чрезмерное откровение.
— Я… не знаю.
— А я не хотел, — тихо признается он. Трет подбородок, как будто сам не рад открытию, а потом неожиданно смотрит в глаза и уверенно заявляет: — Я не хотел, чтобы ты ушла домой, Сара.
Что ж, отличная новость! Я смущена и счастлива, но… странно. Оснований чувствовать себя счастливой нет. С какой стати? Это не больше чем мимолетная связь, удовлетворение похоти. Скоро Крис улетит в Париж, и все закончится. Надо жить сегодняшним днем, радоваться малому и не усложнять ситуацию.
— Не хотел, чтобы я ушла? — переспрашиваю, не в силах побороть настойчивое желание услышать подтверждение, получить от этого человека больше… вопрос заключается в том, чего именно больше. Удовольствия, успокаиваю себя. Речь идет только об удовольствии и ни о чем ином.
Он долго-долго на меня смотрит. Так долго и так внимательно, что боюсь снова скатиться в спасительное многословие. К счастью, Крис не позволяет.
— Никогда не привожу в квартиру женщин, — сообщает он твердо и угрюмо, почти сердито. — Никогда не занимаюсь сексом без презерватива, никогда не спрашиваю женщину о прошлом. И уж точно никогда не рассказываю о своем прошлом.
Из всего предъявленного списка цепляюсь за самый несерьезный пункт — а все потому, что пытаюсь удержаться в границах легкого приключения интимного свойства. Сосредоточенно вдумываюсь: неужели упоминание о художнице, нарисовавшей дракона, означает, что Крис разговаривал со мной о своем прошлом? Если так, да еще если он обдумывает, что именно успел сообщить, то любая попытка раздобыть информацию на стороне будет воспринята как посягательство на его свободу и независимость.
Наблюдаю за Крисом и не могу побороть чувство неловкости. Выглядит он по-настоящему расстроенным, как будто… винит меня в том, что заставила его сделать то, чего он не хотел делать? Да, так и есть, по лицу вижу. Этого еще не хватало! Оказывается, я во всем виновата! Гнев вспыхивает мгновенно и контролю не поддается.
Спускаю ноги на пол и пытаюсь прикрыться одеялом.
— Мне пора.
— Пожалуйста, не уходи. — В голосе слышится почти детская беззащитность, а на лице написано искреннее, глубокое страдание. Думаю, что мое лицо в этом отношении ничуть не лучше.
— Ты сбиваешь меня с толку, Крис.
— Значит, нас уже двое, детка, — отвечает он и отходит от окна. — Подожди минуту. — Оставляет меня на диване и поднимается по ступеням гостиной.
В чем дело? Куда он собрался? Оборачиваюсь и вижу, как он исчезает в коридоре. Оглядываюсь в поисках одежды, но ничего не нахожу. Даже его рубашка куда-то пропала. Итак, я в плену. Уйти не могу. А хочу ли? Наверное, должна хотеть. Или не должна? Попала в водоворот… чего? Чувств? Ощущений? Страсти, вот самое надежное слово! Или нет?
За спиной слышны шаги. Крис спускается по ступеням и внезапно оказывается передо мной. Садится на корточки — чистый, свежий — и накидывает на мои плечи темно-синий халат размера на три больше, чем нужно. Трогательная забота! Не могу вспомнить, чтобы хоть раз в жизни чувствовала себя такой женственной, слабой и в то же время защищенной, как рядом с этим практически незнакомым человеком. Даже тогда, когда едва не вышла замуж. Да, пожалуй: Крис поможет мне избавиться от прошлого. Наверное, именно это стремление, пусть и неосознанное, привело меня сюда.
Я все еще сжимаю одеяло, и Крис без слов, одним лишь повелительным взглядом приказывает его бросить. В животе снова разгорается костер вожделения, огонь неумолимо охватывает все тело. Руки и ноги слабеют. Хочу его. Хочу так, что боюсь потерять над собой контроль под напором желания.
Взгляды встречаются и замирают в неподвижности. В глубине зеленых глаз тоже пылает темное пламя, и кажется… кажется, он мне разрешает. Грудь сжимается. Выпускаю одеяло из рук и оказываюсь обнаженной, но чувствую себя так, как будто и он тоже раздет. «Никогда не привожу в квартиру женщин». Что-то между нами происходит! Надеюсь, что ночью я ошиблась, что мы с ним не два ущербных существа, стремящихся уйти от прошлого. Мне нужен Крис. Не исключено, что мы с ним нужны друг другу.
Текут бесконечные секунды. Мы не двигаемся, не произносим ни звука. Наконец горячий взгляд Криса медленно скользит вниз и останавливается на груди.
— Господи, до чего же ты прекрасна, — бормочет Крис, и хриплый голос говорит больше, чем слова.
Лаконичное признание отзывается во мне бурей чувств. Да. О да! Между нами и в самом деле происходит что-то, способное принести не только радость обладания друг другом, но и сердечную боль. Но разве это важно? Дотрагиваюсь до волос Криса, глажу, зову его к себе.
— Сунь руки в рукава, детка, — приказывает он, с видимой неохотой подчиняясь той части сознания, которая запрещает ко мне прикасаться. Выполняю приказ. Крис запахивает халат и завязывает пояс.
Он смотрит на меня и постепенно остывает. Глаза светлеют, настроение поднимается.
— Я умею готовить жалкое подобие омлета. Проголодалась?
Внезапная перемена погоды не вызывает у меня ни малейшего сопротивления. Такое случалось уже не раз, так что я даже не удивляюсь. Просто радуюсь, что способна развеселить Мерита.
Улыбаюсь:
— Ты постоянно меня кормишь.
— Вот только закончить еду никак не удается. — Он слегка поворачивается и показывает на коробки с пиццей, что все еще сиротливо стоят на столе. — Даже пиццу мы не оценили по достоинству.
— Да, ты прав. Действительно очень вкусно.
Крис улыбается:
— Оправдывает нас только то, что голова была занята не едой, а кое-чем другим. — Он не дает времени покраснеть. Странно, но после всего, что я делала с ним ночью, способность смущаться удивительным образом сохранилась.
Крис встает и поднимает меня с кровати. Смотрю на него снизу вверх, как на башню; понятно, почему рукава халата так безнадежно длинны.
— Если сваришь кофе, приготовлю омлет, — торгуется он.
— Согласна заключить сделку, если найду свои пальцы. — Вытягиваю руки вперед, и они тонут в мягкой тяжелой ткани.
Крис со смехом начинает закатывать рукава.
— Таешь на глазах. Необходимо срочно накормить. А как твоя голова?
— Если ты о похмелье, то прекрасно. — Не могу удержаться от искушения и дразню: — Кажется, ты не очень переживал, когда соблазнил меня, пьяную?
Вопреки моим ожиданиям он не смеется. Ладонь замирает на рукаве, взгляд становится серьезным.
— Я не святой, Сара, и предупреждал об этом.
