— Уже убегаешь? Быстро же мне удалось тебя спугнуть!
Останавливаюсь как вкопанная и оборачиваюсь.
— Нет, не убегаю! — шиплю, пытаясь насквозь просверлить Мерита злым взглядом.
— А как это называется? Стоило нажать кнопку, которая тебе не понравилась, как сразу бросилась к двери.
— Несколько оргазмов не дают тебе права вмешиваться в мою жизнь.
— Видишь ли, дорогая, я человек конченый и прекрасно это знаю. Но если ты полагаешь, что тот, кто пытается помочь, а не использовать и потом оттолкнуть, бесцеремонно вторгается в твое личное пространство, то ты так же безнадежна, как и я. Уход от отца — это не успешный способ взаимодействия, а самый настоящий побег.
Слова Криса молнией обжигают каждый нерв.
— И в то же время ты приказываешь уйти из галереи, держаться подальше от Марка и при этом не называешь такое поведение побегом?
Крис мрачнеет. Подходит ближе, обнимает и крепко прижимает к груди.
— Потому что Марк хочет сделать тебя своей, а я делиться не готов. Ты или со мной, или нет. Решай сейчас.
Едва дышу. Он ревнует. Крис Мерит меня ревнует! Трудно поверить, но от этого хочу его еще острее. Значит, он прав. Я действительно безнадежна и давно это знаю. Но вот служить дверным ковриком не собираюсь, равно как и повторять прежние ошибки.
— Если хочешь, чтобы я оставалась рядом, просто прими мой выбор и поддержи.
— А что, по-твоему, я пытался сделать, когда вчера вечером лишил Марка власти над тобой? Но, черт возьми, Сара! Скажи наконец то, что я хочу услышать! Скажи, что он тебе не нужен!
— Абсолютно не нужен. Ты и только ты.
Внезапно его губы жадно впиваются в мои, а язык хозяйничает во рту и заставляет забыть обо всем на свете. В пылу страстных поцелуев и жадных объятий не замечаю, как и когда лишаюсь последней защиты — халата.
— Проклятие! Женщина, ты сводишь с ума! — стонет Крис. Прижимает к стене, ласкает бешено, почти свирепо.
Чувствую, как расстегиваются и сползают по его ногам джинсы.
— Быстрее! — умоляю из последних сил. — Не могу больше!
Он целует меня.
— И я тоже, детка, и я тоже.
Уже в следующий момент чувствую его в себе. Да, он оказывается внутри, огромный и твердый, а я больше не стою на полу возле стены. Он удерживает меня, а я обвиваю ногами его бедра. Он впивается, насаживает на себя, толкает с такой силой, что я отклоняюсь назад и едва не падаю, но он не позволяет. Обнимает за талию, прижимает, защищает своим мощным телом. Он ни за что не даст упасть! Уверенность в этом поднимается откуда-то из тайной глубины сознания, успокаиваюсь и позволяю себе ни о чем не думать, а только впитывать впечатления. Отдаюсь моменту страсти, ощущаю внутри собственного тела бесконечную мужественную силу и уступаю наслаждению. Оргазм налетает внезапным ураганом, лишает воли и чувства реальности, заставляет отчаянно вцепиться в Криса. Он стонет, и этот стон вмещает все, что невозможно сказать словами. Меня обжигает горячая влага освобождения; смотрю в прекрасное счастливое лицо Криса. Зачарованно наблюдаю, как смягчаются его черты, как медленно спадает напряжение.
Он еще крепче прижимает меня к себе, утыкается носом в шею и несколько долгих секунд просто держит в объятиях, не желая расставаться. Смотрю в окно: внизу расстилается синий океан, взбирается на холмы прекрасный город. Пусть ненадолго, но здесь, в этой хрустальной башне, я обрела надежное убежище.
Крис медленно опускает меня на пол и протягивает бумажное полотенце. Смущаюсь, но с благодарностью принимаю: в последнее время то и дело ловлю себя на странных противоречиях. Крис застегивает джинсы, поднимает халат и снова меня укутывает.
— Хочу кое-куда тебя отвезти и кое-что показать. Думаю, понравится, — говорит он. — Может быть, сбежим на выходные?
Выходные с Крисом? Перспектива интригует значительно настойчивее, чем следует, так что приходится напомнить себе, что все происходящее — не больше чем эротическое приключение. Наслаждайся, пока можешь. Никакой душевной привязанности. Главное в нашем деле — не влюбиться!
— Куда поедем? — уточняю я деловито.
— Вопрос означает согласие?
Коротко киваю:
— Да.
— В таком случае не скажу. Сюрприз. Обещаю, что понравится. — Он смотрит на часы. — Но если хотим успеть все, что я запланировал, то надо двигаться.
— Первым делом мне нужно съездить домой, принять душ и взять одежду. Даже кофточки нет.
— Душ примешь у меня, а об одежде не беспокойся.
— Крис…
Неожиданно он хватает меня на руки и куда-то несет.
— Что ты делаешь?
— Ты же хочешь в душ. Я — Тарзан, ты — Джейн. Сопротивление бесполезно.
Смеюсь над его глупостью и думаю, что если кто-то и состоит из противоречий, то в первую очередь, конечно, он. Жесткий, суровый, упрямый мужчина и в то же время нежный, ласковый ребенок.
На пути попадается кофейный столик.
— Подожди! Мне нужна сумка.
Он наклоняется, чтобы я смогла ее подцепить.
— А юбка…
— Не волнуйся, одежду я тебе найду, — успокаивает Крис, поднимаясь по ступеням возле лифта и сворачивая в коридор, которого я даже не заметила. Винтовая лестница ведет в спальню фантастической красоты. На возвышении стоит огромная черная кровать, а из окна открывается сказочный вид, который я не успеваю рассмотреть подробно, потому что оказываюсь в белоснежной мраморной ванной комнате размером с мою спальню.
— Оставляю тебя здесь и ухожу, потому что, если задержусь, процесс затянется на неопределенное время.
Хочу возразить и даже открываю рот, но не успеваю ничего сказать. Крис быстро крепко целует меня, выходит и закрывает за собой дверь. Остаюсь одна в сияющей ванной Криса Мерита и блаженно улыбаюсь.
Глава 21
Беру шампунь Криса, ощущаю терпкий аромат сандалового дерева и жалею, что сейчас его рядом нет. Стою под горячим душем, вспоминаю, что мы делали, о чем говорили. Крис умеет удивлять, запутывать, на каждом шагу сбивать с толку. А может быть, это я сама удивляюсь, путаюсь и постоянно теряюсь. Например, до недавнего времени считала, что сумела безошибочно выстроить свою жизнь. Разве, решив окончательно уйти из дома, я признала поражение в поединке с отцом? Часть сознания утверждает, что ничего подобного не произошло. Удалилась гордо, не утратив ни капли индивидуальности, не отказавшись от убеждений. Как и у мамы, любовь к искусству оставалась пусть глубоким, но все же увлечением, а вовсе не претензией на серьезную карьеру. И роль в жизни мне предстояло сыграть такую же: покорно и униженно прислуживать отцу, а потом еще и Майклу.
Но другая часть рассудка подсказывает, что я трусливо сбежала — вместо того чтобы выступить против отца и заставить его принять меня такой, какая есть, а не такой, какой он хотел меня видеть. Всю жизнь надеялась, что мама рано или поздно найдет мужество постоять за себя, а как в итоге поступила сама? Просто-напросто все бросила и ушла. Сбежала. Крис верно понял положение вещей. Стоит ли удивляться, что справедливые слова подействовали, как красная тряпка на быка? Он осмелился показать горькую правду, заставил пожалеть и о собственном малодушии, и о потерянных пяти годах, которые уже не вернутся. Но все-таки встречаться с отцом не хочется, и деньги его мне не нужны. Не знаю, надолго ли мне хватит отваги, но сейчас я готова сражаться за исполнение своей мечты и не собираюсь прятаться в темном углу. Разве не для того я ушла в неизвестность, чтобы сохранить себя? Глубоко вздыхаю. Себя. Но ведь я себя совсем не знаю.
