– Она не была подростком, и ребенком не была, – жестко отрезал Тимофей.
– В каком смысле? – посмотрел непонимающе на собеседника Бойцов.
Тот помолчал, докуривая сигарету.
– Я расскажу о ней, но только для того, чтобы ты понял, что никакой интрижки пустой, никакого использования она тебе не позволит! Да и я тоже. Неприемлемы для тебя отношения серьезные – до свидания! Держи штаны застегнутыми и обходи ее десятой дорогой!
И рассказал, умолчав о некоторых, касающихся только их с Катей моментах, и тех навыках выживания, которым обучил ее, а так все, без утайки. Когда закончил говорить, в кухне повисла тишина. Надолго.
– Наливай, – прохрипев горлом, нарушил молчание Кирилл.
Они чокнулись и в молчании выпили.
– Ты хоть понимаешь, что у нее никогда не будет мужика? – спросил Бойцов.
– Это почему же? – не удивился вопросу Тимофей.
И спросил-то для того, чтобы Бойцов выговорился. Может, поймет чего?
– У нее есть ты! Герой. Пришел и спас маленькую девочку из заточения! Охранял, защищал, научил выживать. Брат, отец, непререкаемый авторитет! Да ни один мужик не станет соперничать с героем! На кой фиг, если изначально недостоин!
– А на кой фиг ей тот, у кого кишка тонка? Уверяю, найдется такой, кто затмит бывшего героя.
– Из-под обломков здания, что ли, вынесет? Герой-пожарник? Эмчээсовец на выезде?
– Она сама каждый день кого-то спасает и не считает это подвигом. С этой девочкой не так прямолинейно. И все проще, Бойцов, проще, – объяснял как-то печально он. – Найдется мужик, который будет ее любить, а она его, и все! Знаешь, доспехи героя имеют пренеприятнейшее свойство тускнеть с годами, если их постоянно не начищать подвигами. Я давно перестал быть спасителем, я – ее семья, брат, который часто бывает не прав, и она давно гораздо сильнее и мудрее меня. Все, Кирилл, говорить больше не о чем. Давай спать расходиться.
Катерина, удивив Тимофея, ожидавшего скандала банального, когда поведал ей об их разговорах кухонных, только отмахнулась устало:
– Рассказал и рассказал, и фигня все. Я с ним тогда ночью прощалась.
– То есть сказала: «Пока, пока! Наша встреча была прекрасной мимолетной ошибкой»?
– Не вербально.
– Телесно, значит, высказывались, – нахмурился мужчина.
Этим и ограничили упоминание о неудавшемся герое-любовнике Бойцове Кирилле Степановиче. Катерина переживала странную продолжительную апатию. Что это было?
Перебор эмоциональных переживаний? Или смирение не поймешь перед чем?
Ну, смирение это вряд ли!
Она ведь вроде новую открытую жизнь начала! Вроде-то оно как бы и вроде, да не все в огороде растет как надо!
Под девизом «новой и открытой» дала себя уговорить на свидание ресторанное с коллегой из терапевтического отделения. Очень миленько провела время, но с облегчением вздохнула, будучи отозванной от ресторанного стола к тяжелому больному срочным звонком. Да на кой черт эти свидания, без толку!
А вот решение, под тем же девизом, встретиться с отцом и познакомить его с Тимофеем наконец оказалось куда более удачным. О чем они говорили, весь день проведя вместе, и к каким договоренностям пришли, Катерину не посвящали, но отец стал относиться к Тиму как к сыну.
Воронцова стала работать больше, чем обычно, что теоретически, по определению, невозможно, а практическое доказательство такой вероятности вызвало у начальства серьезные опасения.
– Кать, ты с ума сошла? – спросил главврач, вызвав ее в кабинет. – Ты же прекрасно понимаешь: не будешь отдыхать – не сможешь работать! Я тебя приказом отстраню! Что случилось-то у тебя?
– Да все в порядке, Игорь Леонидович. Это я решила отгулов к отпуску набрать, уехать месяца на полтора куда подальше и лениться.
– Да что ты мне тут чухню всякую втираешь! Какие отгулы! Ты в отпуске один раз за восемь лет была, сколько хочешь времени дам на отдых! Хоть полтора, хоть два!
– Правда? – сделала наивные глаза Катька.
– Иди отсюда, с глаз долой! И вернись в обычный график! Это приказ! И заявление об отпуске мне на стол! Тоже приказ!
А ей надо работать без остановки! Тогда не думалось о Бойцове!
Не думать, не задавать себе непродуктивных вопросов, не давать оценок – ему, себе!
А она думала о нем, и… не знала, что думать!
«А ты сама-то, Катерина, чего хочешь? Скажем, замуж за него выйти? – спрашивала себя строго и пугалась: – Нет! Я ж и не знаю, что это такое! Понятия не имею, как это – быть вместе? Что, все время? Ну, хочу, наверное, только как?»
И мерзким таким, ехидным голоском мысленно спрашивала поточнее:
«Тогда что ты хочешь, дура? Что маешься-то? Сексу? Али чего еще?»
«Али чего еще», скорее всего, только пойди найди это «али»!
Она на самом деле собралась в отпуск.
– Слава те господи! – порадовался Тимофей. – Самое верное дело, Кошка, поменять обстановку, переключиться. Да и отдохнуть тебе ой как давно пора!
– Верное для чего?
Вот это она сглупила, задавая такой вопрос. Устала, видимо! Когда это Тимофей окольными путями в разъяснениях пользовался, под названием «обходите болезненные темы аккуратно!»?
– Верное, чтобы ты изводить себя перестала по поводу несостоявшейся большой любви и классного сексу, от которых отказался Кирилл Степанович Бойцов.
– А ты не мог бы как-то помягче определения подбирать? – злилась Катька.
– Помягче – это, подруга, к психотерапевту, за большие деньги, он тебе постелет за гонорар, как попросишь.
Ну прав, прав, но ведь неприятно!
Тим подсластил:
– Уверен, твой Бойцов мучается не меньше. Еще объявится.
– Не надо, – попросила не у него Катерина.
О соседе, с которым все и навсегда кончено, не давали забывать настырная неугомонная дочь и преданная Валентина. Сонька, дрянь такая, как-то умудрилась перейти с официального «вы и Катерина Анатольевна» на панибратское «ты и Катерина». И все свободное время торчала где-то рядом, сдружившись с Тимофеем. То они, видите ли, после Сониной работы шли вдвоем в парк, то в кино, то по Москве гуляли, не прекращая попыток вытащить с собой и Катерину в ее свободное время.
Иногда им это удавалось. А там и Валентина присоединялась со снедью для пикника, когда они шли в парк, брали с собой подстилки, валялись на траве, болтали, смеялись, играли в карты, катались по пруду на лодке!
Замечательно отдыхали, когда Катя могла себе это позволить.
Но! Соня по делу и без оного не упускала случая вспоминать папеньку любимого.
Охо-хо! Вот оно ей надо, Катерине Анатольевне? И какую цель преследовало неугомонное дитя, расхваливая отца?
