Они перешли в гостиную, и на большом обеденном столе Энни увидела приготовленную для нее папку, развязала тесемочки и осторожно раскрыла ее. Первый рисунок оказался рекламой кофемолки. Следом за ним — чугунной кухонной плиты. Дальше шли наброски телеги, каких-то приспособлений для сельскохозяйственного труда, множества всевозможных предметов: шезлонгов, китайских буфетов, инструментов и разнообразных колясок, вагонеток, фонарей и ламп, а также саней и экипажей. Вскоре пожелтевшие от времени листы, исписанные пером, покрыли всю поверхность стола.
— Потрясающе, — прошептала Энни, переводя взгляд с наброска мужских часов с цепочкой на эскиз обложки книги.
«Волшебные сказки и забавные истории» — гласила надпись. На обложке было нарисовано развесистое дерево и сидящая под ним миловидная девушка, которая смотрела на кузнечика в смокинге, с важным видом державшего светильник. Отложив в сторону этот рисунок, Энни взяла следующий. На нем черными готическими буквами было написано слово «Меню», которое украшала виньетка из листьев, цветов и разных геометрических фигур.
— Посмотри, какие чудные зарисовки бордюров, бабушка Лиота, — воскликнула Энни, раскрыв несколько больших листов и любуясь тщательно выписанными разнообразнейшими растительными мотивами, начиная с листьев и гроздей винограда и заканчивая кельтскими узорами и африканскими орнаментами. Вот еще один рисунок: решетка с замысловатым изящным узором, обвитая розой. А вот эскиз обложки книги под заглавием «Практичные подарки к празднику»: в обрамлении гибких лиан и вьющихся растений была нарисована благородная дама в наряде викторианской эпохи на фоне подсолнухов. Затем Энни долго разглядывала лист со всевозможными орнаментами вокруг буквы «Н», написанной разными шрифтами — от самого простого до самого сложного.
На глаза Энни попался изящный набросок кресла-качалки с затейливыми ручками и сиденьем, а также декоративными подушками, узор которых чем-то напоминал гобелен. Придумывая эскизы разной одежды — от рабочих халатов до свадебных нарядов, тетушка Джойс старалась тщательно прорисовывать лица мужчин и женщин.
— Мне нравится вот этот.
Энни взяла в руки нарисованный пером портрет женщины, сидящей на концертном стуле. На даме длинное, до полу, платье с завышенной линией талии и буфами. Поза женщины такова, что можно по достоинству оценить изящный изгиб ее шеи и собранные в пучок волосы. Нежные завитушки на висках. Приподнятые руки словно застыли, готовые опуститься на клавиши несуществующего пианино.
Целая серия набросков была посвящена животным. Вот учебные эскизы тягловой лошади с шорами на глазах, вид справа и слева передней части ее туловища, вид спереди. Следующий подобный лист содержал наброски коровы: стоящей, двигающейся, пасущейся. Один за другим Энни просмотрела листки с изображениями машинного оборудования.
— По всей видимости, этим она зарабатывала на хлеб насущный, — предположила Лиота, опасаясь, что эти работы могут показаться неинтересными. Но глаза Энни блестели от восторга.
— Просто поразительно, ба. Посмотри, какая виртуозная работа над деталями! Виден каждый винтик, каждый болтик. Я никогда так не смогу.
— Никогда не говори никогда.
— Вот это да… — прошептала Энни, извлекая один лист из дюжины похожих друг на друга эскизов. То был нарисованный пером ковер с орнаментом из цветов и с таким количеством мелких деталей, что он больше походил на черно-белую фотографию.
— Истинные интересы тетушки раскрываются в ее коллекции рисунков.
Лиота присела у края стола и принялась наблюдать за выражением лица своей внучки. Энни нравилось практически все, что она видела. И Лиота получала удовольствие от созерцания радости и ее лице.
Энни осторожно извлекла небольшую стопку рисунков. Один за другим замелькали нарисованные тушью всевозможнейшие строения: простенькая сельская церквушка; кафедральный собор; трехэтажный с верандой дом в викторианском стиле; четырехэтажное административное здание из кирпича; улочка с деревьями и старинными затейливыми магазинами по обеим ее сторонам; здание католической миссии; деревянный коттедж с частоколом в стиле эпохи королевы Анны; бревенчатый домишко; на фоне лесного массива из секвойи небольшая постройка с односкатной крышей и пылающим в камине огнем. На всех выполненных тушью рисунках с поразительной тщательностью были прорисованы мельчайшие детали. Решетка увитая розами. Окна с витражами в верхней части дома. Птица на перилах крыльца. Крест на колокольне.
— Мама даже не упоминала о тетушке Джойс, — задумчиво произнесла Энни.
— Эйлинора, возможно… — Лиота остановилась и поправилась. — Твоя мама, возможно, ничего не знает о ней. Мы никогда не говорили о родственниках по моей линии.
— Почему? — удивленно спросила Энни.
Вместо ответа Лиота пожала плечами.
— Была ли ты близка со своей мамой, бабушка? — Вопрос показался Лиоте не вполне понятным. В смысле родства душ? И какое это имеет значение?
— Мне было двенадцать лет, когда она умерла. И я ничего не помню, кроме того, что мама долго болела.
— А что ты можешь сказать об отце?
— Его я редко видела. Он ходил на торговых судах.
Казалось, Энни позабыла о рисунках.
— Что с тобой случилось после смерти матери? Где ты жила? Были у тебя сестры или братья? Какие-нибудь родственники, наконец?
Вопросы сыпались так быстро, что Лиота растерялась и не знала, с чего начать. И стоит ли вообще отвечать на них. Лиота призадумалась на какое-то время.
Энни вспыхнула и впервые с тех пор, как приехала сюда, смутилась.
— Прости, ба. Я тебе настоящий допрос учинила. Но я вовсе не хотела этого. Просто я так мало о тебе знаю.
— Неудивительно, — с горечью вздохнула Лиота, затем быстро добавила: — Вообще-то рассказывать не о чем. У меня была старшая сестра. Она умерла от чахотки, когда ей было двенадцать лет. Мой брат пошел по стопам отца и в пятнадцать лет покинул дом и подался в моряки. После этого я о нем ничего не слышала. — Она слегка нахмурилась. — Странно. Столько лет я не вспоминала его…
— А что произошло, когда твоя мама умерла?
— Меня взяла к себе одна из прихожанок нашей церкви. Ее звали Мэри О’Лири. Типичная ирландка. — Лиота улыбнулась и, закрыв глаза, погрузилась в свои воспоминания. — Позабыла уже, когда в последний раз думала о Мэри.
— Ты была счастлива с ней?
— О, да. Она была бойкой, энергичной, пышущей здоровьем женщиной. Любила совершать субботние многочасовые прогулки по горам. Сдается мне, делала она это с умыслом: изнурить меня до такой степени, чтобы не осталось времени на разные глупости и шалости.
Энни рассмеялась:
— А тебя тянуло на них?
— Иногда. Правда, мне некогда было шалить. Мисс О’Лири преподавала в старших классах и приложила все усилия к тому, чтобы я вовремя остепенилась и окончила школу. Под ее руководством я добилась неплохих результатов. — Лиота улыбнулась. — А может быть дело не в ней.
