— Возможно, и упростит, но не вызовет глубоких переживаний.
— Вполне хватит и этого. К тому же я не представляю, о каких глубоких переживаниях вы хотите потолковать?
Она долго молчала, изучающе глядя на него. Корбан попытался угадать, о чем она думает, и увидел в ее глазах такую грусть, что ему стало неловко. В каком-то смысле он разочаровал эту старую женщину и не мог избавиться от угрызений совести.
— Я хочу помочь таким, как вы, людям, миссис Рейнхардт, — убежденно сказал он.
— Корбан, скажу проще. То, что начинается с милости, может закончиться разрушением. У меня есть возражения, но некоторые из них я не могу выразить словами. Это… — Она нахмурилась, подумав еще с минуту. — Словно бы ждать, когда приговор приведут в исполнение.
В другой раз он обязательно воспринял бы это как оскорбление, но интонация ее голоса убеждала в обратном.
— Может, вы просто не понимаете, что я хочу сделать?
— Корбан, вы думаете, что являетесь первопроходцем, освещающим факелом новый путь, но на самом деле вы всего лишь идете по протоптанной дорожке. И куда, по-вашему, она приведет?
— Туда, где будет намного лучше, чем теперь. Благоустроенные дома, похожие на те, что я предлагаю, существуют уже давно, но все они содержатся на деньги частных лиц. Простой человек не попадет туда. Как минимум, на вашем счету должно быть сто-двести тысяч долларов, чтобы войти в дверь одного из таких домов. Как только вы подписываете договор, вы получаете пожизненное обеспечение до конца ваших дней. Я пытаюсь разработать программу для людей, которые проработали всю жизнь, но не имеют ни большого состояния, ни огромных особняков.
Она грустно покачала головой:
— Вы не видите, насколько это опасно, да? Возможно, вам сейчас и не дано увидеть то, что я так отчетливо представляю. — Глаза ее увлажнились, и в них появилось беспокойство. — А с другой стороны, у страха глаза велики. Я лишь старая женщина. Что я вообще знаю?
В ее вопросе он почувствовал легкий упрек, но, прежде чем он успел ответить, она продолжила:
— Давайте отложим этот разговор, ладно? Пусть мысль созреет. Через какое-то время вы сами поймете истинный смысл нашего разговора. — Она бросила взгляд на его чашку. — Вы не любите такой кофе?
Корбан решил было солгать, но тут же представил, что ему придется выпить противную жидкость до дна. Во рту у него все еще держалось стойкое отвратительное послевкусие от первого глотка.
— Извините, но для меня немного сладковато. — Увидев, как опустились уголки ее губ, добавил: — Я куплю вам еще баночку такого же кофе.
Он надеялся, что этим оградит себя от ее жалоб по поводу баснословно высоких цен.
Она взяла его чашку и вылила содержимое прямо в раковину.
— Спасибо, но я думаю, что в банке, которую я купила, кофе останется и после моей смерти. — Она сполоснула кружку и поставила ее кверху дном на лежавшее у края раковины полотенце. — Я надену свитер, и мы отправимся в банк.
Она сказала это так, словно отдала приказ солдатам своей армии.
На спуске Корбан еще плотнее прижал локтем ее руку, понимая, что для нее прогулка в банк или в магазин — занятие не из легких.
И никак не мог взять в толк, почему она упрямится, отказываясь поехать туда с комфортом.
— Почему вы не позволяете подвезти вас, миссис Рейнхардт? — участливо поинтересовался он, припомнив, как она устала во время их недавнего похода по магазинам. До полного изнеможения, по правде говоря.
Она продолжала идти, глядя себе под ноги.
— Теперь для меня это уже единственная возможность выйти из дома. Раньше я бегала вокруг озера Мерритт во время обеденного перерыва, а теперь мой мир сузился до нескольких кварталов между моим домом и магазином. — Она подняла на него глаза. — Вы хотите еще больше сузить его?
Он понял, к чему она клонит, и был благодарен, что прежняя тема еще не закрыта.
— В благоустроенных домах будет организован досуг, и скучать не придется.
— Звучит почти угрожающе.
— Почему же?
— Это вы мне скажите, какого рода деятельность вы предусмотрели для таких, как я? Может, я тогда изменю свое мнение о вашей программе.
Возможность переубедить собеседницу подхлестнула Корбана.
— Разве не подойдут занятия искусством и ремеслами?
Лиота Рейнхардт охнула и ничего не сказала.
Они свернули за угол и прошли квартал, затем остановились у светофора в ожидании зеленого света для пешеходов. Он хранил молчание все время, пока они пересекали улицу, прошагали еще один квартал и прошли под эстакадой. Только дойдя до следующего перекрестка, он сдался, признавшись себе, что она не скажет ни единого слова, если он не заговорит первым.
— Я так понимаю, вам не понравилась моя идея, — заметил он.
— О, полагаю, все зависит от того, какое искусство и ремесло вы имеете в виду. Может, склеивание палочек из-под фруктового мороженого и изготовление из них скворечников? Или что-то другое из программы для малышей?
— Вообще-то нет. — А что еще? Об этом он вообще не думал.
— Может, подойдет разгадывание японских кроссвордов?
— Ладно, — уныло признал он. — Я не продумал все детали. Может быть, вы хотите предложить что-нибудь?
— Как вы смотрите на открытие компьютерных курсов?
Он расхохотался. Не смог удержаться.
— Компьютерных? Вы, должно быть, шутите.
— Почему же? По-вашему, люди моего возраста не могут освоить компьютер?
— Не знаю. Но для чего вам это?
— Точно таким же вопросом люди донимают альпинистов, покоряющих Эверест. Потому что он есть. Для чего еще?
— Да вы не выдержите, это сведет вас с ума.
— Доведет меня до полного старческого слабоумия, да? На вас компьютер тоже так действует?
Он заулыбался:
— Порой.
— В вашей голове прочно засела мысль, что старого конягу не обучишь новым трюкам. А что если этот самый конь хочет научиться?
У него возникло ощущение, что она держит его на крючке.
— Полагаю, кое-какие элементарные вещи вы сможете усвоить. Программу курсов можно сузить до изучения простейших основ.
— Что вы имеете в виду? Что я помру, прежде чем сумею разобраться в большом объеме материала?
Корбану показалось, что она задалась целью вывести его из себя.
— Я этого не говорил.
— Вы считаете, что лучше предложить программу, освоение которой не потребует особой умственной работы, не так ли? Как это теперь у вас называется? Для чайников? Некая программа, которая не перегрузит наши бедные мозги. Боже упаси предложить что-то слишком трудное. А вдруг это ввергнет нас в стрессовое состояние, и мы преставимся. Кто будет отвечать?
