— Я обязательно выслушаю вас, Нора, но позже. — И доктор Лидс положил трубку.
И это все, что он мог сказать своей пациентке, которая заплатила ему тысячи долларов за последние три года! Принять успокоительное и ждать? А ведь нужно было всего пять бесценных минут. И тогда бы она не сидела и не ждала пастора Берни в присутствии людей, которые запросто могли вступить с ней в разговор. Это Энни, это она во всем виновата! Если бы дочь отправилась в университет, куда уже была зачислена, у Норы не было бы повода для беспокойства.
Нору опять била дрожь, но на этот раз не от раздражения. Встречи с матерью всегда выводили ее из равновесия. Месяц посещений доктора Лидса пошел насмарку после пяти минут общения с Лиотой Рейнхардт. Нора даже не могла вспомнить, каким дыхательным упражнениям научил ее доктор, чтобы она могла успокоиться после визита к матери. Доктор убеждал, что Нора должна быть искренней с ней. Но что она могла сказать? Что презирает мать за свое загубленное детство и не любит ее дом? Все это она говорила уже сотни раз. Ее мать прекрасно знала это и нимало не беспокоилась.
Нора дрожащими пальцами потерла виски, желая остановить пульсирующую кровь. Стоило подумать о родной матери, как сердце начинало выскакивать из груди.
Где носит пастора Берни?
Закинув ногу на ногу, она стала вспоминать, как пыталась объяснить Фреду, почему не пришла в ресторан. Но муж был так сердит, что не смотрел в ее сторону. Он даже отказался от омлета, который она приготовила, съязвив;
— Когда ты видела, Нора, чтобы я завтракал?
Она была шокирована, ведь прежде он никогда не грубил. И потом его глаза… Такого хмурого взгляда она у него не видела. Фред не притронулся к чашке сваренного кофе. Видимо, решил, что небезопасно прикасаться ко всему, что она предлагает, что все сделанное ею недостаточно хорошо.
Бабушка Элен тоже всем была недовольна…
Нора не хотела ворошить прошлое. Ей надо поговорить с пастором о том, как вернуть Энни домой и получить прощение мужа. До сих пор у нее в ушах звучали слова Фреда: «Нора, ты всегда все понимаешь, но это никогда ничего не меняет. Хоть раз перестань думать только о своей персоне. Хоть раз приложи усилия…»
Нора не дослушала Фреда, кинулась в гостиную и упала в кресло-качалку. Напрасно она надеялась, что он последует за ней и по обыкновению, станет просить прощения за нанесенную обиду. Нет, Фред поднялся в спальню и закрыл за собой дверь. А когда она сама подошла к нему и спросила, волнует ли его состояние жены, услышала холодное «Я устал и хочу спать». И все.
Устал? От чего ему уставать?
Уж не от нее ли?
Нет, никто ее не понимает. Никто о ней не беспокоится.
Сдерживая слезы, Нора осмотрела стены кабинета. Книги в шкафах были аккуратно расставлены по разделам: семья, изучение Библии, комментарии, руководства для ежедневного молитвенного чтения, сборники молитв, биографии. На столе пастора, на двух книжных полках, стояли различные издания Священного Писания в самых разных переводах: Библия короля Иакова, «Живая Библия», «Иерусалимская Библия» и многие другие. Нора недоумевала. Сколько же Библий нужно одному человеку? Конечно, этот человек — пастор… может, он коллекционирует Библии. Обычному человеку достаточно одной. Нора как-то принялась за чтение, однако оно показалось ей слишком утомительным.
Почему же так долго нет пастора? Она поднялась со стула и взглянула на стену, у которой сидела. Здесь висели семейные фотографии. Блаженное лицо Салли — жены пастора — вызвало у нее не меньшее раздражение, чем улыбающиеся лица его сына и дочери. Повсюду она находила свидетельства путешествий семьи пастора по Израилю, Африке, Греции, пребывания в индейской резервации Нью-Мексико, в сиротском приюте в Гондурасе. И на всех фотографиях у них улыбающиеся лица.
Как у них получается все время быть счастливыми? Всем известно, что жизнь у них не сахар. У Салли обширный склероз. Доходы пастора составляют лишь малую часть той суммы, что имеет Фред, но как-то они выживают. Сын пастора неспособен к учению, хотя у дочери вроде бы умненькое лицо — Нора пристально вгляделась в фотографию, — нет, все-таки ей не хватает ума. Остается неясным, отчего они выглядят такими благополучными, хотя очевидно, что у много неприятностей.
Почему я не могу быть счастливой? Что же такого я совершила, что чувствую себя несчастной?
Она услышала за дверью шаги пастора Берни. Давно пора. Войдя в кабинет, он поздоровался, прикрыл дверь.
— Прошу простить за задержку. Я должен был дать указания диакониссе, которая сегодня проведет занятие в женской группе по изучению Библии. Чем могу служить?
Нора разрыдалась. Она вовсе не собиралась давать волю слезам, но что поделать, если она так несчастна? Доктор Лидс иногда позволял ей выплакаться, нежно заключая ее в объятия.
— Что-нибудь с Фредом? — В голосе пастора прозвучало участие, но при этом он остался стоять на месте.
Нора сцепила пальцы и обхватила руками колени.
— С Фредом все хорошо. Дела у него, как всегда, в порядке. Энни ушла из дома. Вы уже знаете? Ее отец выложил такую сумму денег, чтобы купить для нее машину, а она укатила, даже не оглянувшись. Теперь живет в Сан-Франциско с хиппующей девицей, и непонятно где. Я в отчаянии. Думала, что у моей дочери есть голова на плечах.
— Она живет со Сьюзи Картер. Я знаю и ее, и ее семью. Сьюзен — достойная девушка, — спокойно возразил пастор.
Норины глаза округлились.
— Как и ее брат, Сэм. Вы помните его? Ничего, кроме горя, он не принес своей семье. Неужели вы не знаете, что он сидел в тюрьме какое-то время?
Нору бросило в жар. Нет, она не сплетница! Все это правда, про Сэма Картера. И что он смотрит на нее так, будто она рассказывает небылицы, а он не хочет их слушать? Пастор сел за свой стол, и Нора почувствовала, как между ними возникла стена непонимания. Никогда в жизни ей не было так неловко и неуютно. Она не могла смотреть пастору в глаза.
Отчего ей так стыдно? Она поднесла свой кружевной платочек к носу. Пастор, вероятно, выказал бы ей больше сочувствия, знай он всю суть дела.
— Энни должна была получать образование в Уэллсли. Она не воспользовалась этой возможностью после стольких лет упорной учебы.
— Не обязательно всем учиться в университетах.
— Но это обязательно для Энни.
— Похоже, вы в этом абсолютно уверены.
Как ее раздражала его невозмутимость!
— Конечно, уверена! Она сама всегда хотела учиться. Ради этого мы так много работали. У нее всегда были отличные отметки. А в крайних случаях мы обращались за помощью к репетитору. Она была членом лучших клубов. Какая толковая девушка, будь у нее возможность учиться в таком престижном университете, как Уэллсли, не прыгала бы от радости? А Энн-Линн отказалась.
— Нора, а может, Энни хотела сделать вам приятное?
