— Тогда велите своим детям играть во дворе, где они будут в безопасности. — Лиота не могла больше стоять на холоде. — Или пусть приходят ко мне смотреть телевизор. Но только не MTV.
Она повернулась и стала подниматься по ступенькам. Колени ломило, и каждый шаг причинял ей жуткую боль. Она уже собралась открыть дверь, как вдруг остановилась и спросила:
— Кстати, как зовут ваших детей?
— Кения, Туниса и Нил.
— Боже правый! С чего это вы дали им такие имена — ведь это названия государств в Африке и реки в Египте?
— Чтобы дети могли гордиться тем, что они являются потомками африканцев.
— Которые продавали своих сородичей работорговцам? Бывают такие предки, о которых лучше забыть.
— Извините, как вас надо понимать?
— Послушайте, мой муж закончил войну в Германии, на родине своих предков, и стыд за своих соотечественников мучил его до конца жизни. Если бы не это обстоятельство, он прожил бы намного дольше. — Прежнее волнение вернулось к Лиоте. — Когда ваши дети будут приходить ко мне, я стану называть их Каролина, Индиана и Вермонт! Они такие же свободные люди, как и израильтяне. И они американцы. Сделайте так, чтобы ваши дети гордились этим!
Лиота закрыла за собой дверь.
— Твоя бабушка — просто нечто, — обратилась Арба к Энни. — Даже не знаю, что сказать. Она всегда такая?
Энни водрузила садовую скульптуру, и дети начали засыпать яму землей.
— Она не хотела вас обидеть. — Энни, впервые услышавшая, как бабушка упомянула о своем муже, надеялась, что она продолжит рассказывать о нем.
— Пусть это вас не беспокоит. — Арба рассмеялась. — Старые люди становятся более придирчивыми. — Она посмотрела на дом Лиоты. — Я люблю ее.
— Я тоже. — Энни с трудом произнесла эти слова из-за слез, комом стоявших в горле. Она готова расплакаться? Но почему? Откуда это чувство неизбежности смерти?
Тем временем дети закончили утаптывать землю вокруг садовой скульптуры.
— А она не упадет? — Нил недоверчиво посмотрел на Энни.
— Думаю, устоит. — Энни качнула металлическую трубу сначала легонько, потом посильнее. Держится крепко. Она отошла на край лужайки и оглядела возвышавшуюся на клумбе скульптуру.
— Отличная работа, ребята, — похвалила Энни своих помощников, когда они подошли к ней и встали рядом.
— Нам пора домой. — Арба направилась к своему крыльцу. — Дети, может быть, мы увидим Энни и ее бабушку в церкви, на воскресной службе.
— Спасибо за помощь, — прокричала вслед Энни.
Она улыбнулась и, помахав рукой, направилась к машине. Через несколько минут с небольшой вещевой сумкой, двумя полиэтиленовыми пакетами с продуктами в одной руке и большой птичьей клеткой в другой, она уже шла по дорожке к заднему крыльцу.
На кухне Энни разобрала пакеты. Сыр, яйца, гамбургер, цуккини, грибы, картофель и молоко убрала в холодильник, а кофе, какао, чай и закуску к пиву оставила на кухонном столе. После этого она поспешила в гостиную.
Лиота, кутаясь в шерстяной плед, сидела в кресле. Лицо бабушки показалось Энни бледнее, чем обычно.
— Как ты себя чувствуешь, ба?
— Неплохо, только вот очень замерзла.
Энни потрогала ее руку. Холодная, как лед.
— Я приготовлю тебе горячего шоколада.
— С удовольствием бы выпила, но я забыла купить его.
— Зато я не забыла. — Заметив, что бабушка дрожит от холода, Энни остановилась в нерешительности. — Может, сначала зажжем огонь в камине?
— Я не делала этого целую вечность.
— Если ты не хочешь, я не…
— Нет-нет, я очень люблю, когда горит огонь. И всегда любила, хотя с камином так много хлопот: сначала разжигать его, потом чистить. Да и дров у меня мало. Спички лежат на каминной полке, за дедушкиной фотографией.
Когда Энни увидела эту старую фотографию, внешность дедушки показалась ей необыкновенно выразительной.
— Он, наверное, был голубоглазым.
— Из всех людей, которых мне довелось видеть, он был самым лубоглазым. И волосы у него были светлые, с золотистым оттенком.
Отставив каминный экран, Энни чиркнула спичкой и поднесла ее к пожелтевшим от времени газетам, лежавшим между сухими сучьями и поленьями, и они быстро занялись.
— Я почти ничего не знаю о дедушке. Мама очень мало рассказывала о нем.
Бабушка молчала, и Энни решила сменить тему.
— Схожу за водой.
— Утром я сделала салат из тунца. Поешь, если проголодалась, — предложила бабушка. — Он стоит на верхней полке в холодильнике рядом с баночкой консервированных персиков.
— Скажи, Корбан приезжал к тебе на этой неделе?
— Да, в среду. Думаю, завтра он опять появится. Все выспрашивал, когда ты приедешь.
Энни улыбнулась:
— Он думает, что никто не разгадает его далеко идущих планов.
— Настоящий стратег, — подхватила Лиота шутку. — Не надо большого ума, чтобы разгадать их. Если со мной что-нибудь случится, в моей телефонной книжке можно найти номера и твоей матери и твоего дяди и позвонить им. Или тебе. Кстати, ты не забыла привезти попугая? По телефону ты сказала, что у него нервное потрясение.
— Я привезла его.
— Ему лучше? Дай-ка я взгляну.
— Немного, он уже начал брать корм. — Энни внесла клетку с попугаем в комнату и сняла наброшенное на нее покрывало. — Спасибо, что ты разрешила привезти Барнаби сюда. Сьюзен совсем потеряла покой из-за этой птицы. Она уверена, что он молчит из-за нее.
— Ах, Боже мой, какой хорошенький!
— Это лори.
— Некоторые виды попугаев не выносят одиночества. Может, ему нужна подружка?
— Бабуля, за эту птичку Рауль заплатил пятьсот долларов. Боюсь, она обречена жить в одиночестве.
— Пятьсот долларов! Я за месяц получаю меньше. Откуда у парня такие деньги? Он что, приторговывает наркотиками?
— Рауль служит в полиции, — засмеялась Энни.
— Тогда ему следовало бы завести немецкую овчарку. Дешевле и для работы больше пользы. Может, поставим клетку на стол у окна слева от двери? Там много света, и ему будет хорошо.
Когда Энни бережно поставила клетку, Барнаби трепыхнулся и снова замер.
— Обычно он мотается по жердочке и все время разговаривает. У Рауля сутками работал телевизор, чтобы у Барнаби была компания.
Бабушка поднялась со своего места и включила телевизор.
— Какую программу желаете посмотреть? — шутливо спросила она.
— Ему трудно выбрать, — ответила Энни в тон бабушке.
