— Пожалуйста, — серьезно сказала бабушка. — Не желаете сока? — И она протянула ему бокал.
Во время ужина по крыше забарабанил дождь. Бабушка Лиота перестала есть и посмотрела в окно.
— Эта скульптура на лужайке неплохо смотрится. До самой весны она будет единственным ярким пятном.
Корбан бросил взгляд на странное творение.
— Да, что-то совсем… необычное.
Энни не поняла, понравилось ему или нет, но не стала это выяснять.
— Бабушка, положить тебе еще мяса?
— Нет, дорогая, спасибо. Я так много не ем. Ты же знаешь, слежу за фигурой. — Она смотрела сквозь стекло, по которому стекали капли дождя, на скульптуру. — А ты не закончила свое творение, Энни. Надо бы доделать. — Лиота с улыбкой посмотрела на Корбана: — Как вы думаете, чего в нем не хватает?
— В каком смысле? — Он перевел взгляд на своих собеседниц.
— Я думаю, что было бы не лишним добавить на клумбу несколько шаров для боулинга, — предположила Энни.
— О чем идет речь? — Корбан был совершенно сбит с толку.
— О разноцветных шарах для боулинга, — повторила Энни. — Две недели назад я купила на распродаже парочку таких шаров: один желтого цвета, а другой мраморно-розовый с красными прожилками.
— Для чего?
— Не знаю. Они были очень симпатичные и стоили недорого.
Он усмехнулся и стал разламывать вилкой ломтик картошки.
— Неужели, чтобы катать их?
— Ради Бога, Корбан. — Бабушка бросила на него сердитый взгляд. — Право, что за ребячество?
Энни поняла, что бабушка готова защищать ее, и была тронута этим.
— Я подумала, что шары для боулинга будут интересно смотреться в саду. Разве это не забавно?
— Девочка моя, делай все, что считаешь нужным. Теперь этот сад больше твой, чем мой.
Энни встревожил такой ответ.
— Никогда он не будет моим, бабушка. Это твой сад. Давай ничего не будем менять.
— Это нонсенс. А теперь помолчи и послушай меня. Сад принадлежит тебе по праву, поскольку ты прививаешь, сажаешь и поливаешь деревья и делаешь все это с удовольствием. Бог свидетель, сад долго стоял в запустении, а ему нужна любовь и забота. И теперь я радуюсь, когда вижу, с каким увлечением ты работаешь. Так что приноси свои шары для боулинга и все, что захочешь.
Энни занервничала. Неужели бабушка решила все бросить? Нет никакой радости в том, чтобы одной ухаживать за садом. Ей надо еще многому учиться и делиться с бабушкой своей радостью.
О, Господи, дай нам время. Пожалуйста, дай нам время.
— Не грусти, Энни. — Лиота взяла руку внучки и снова посмотрела в окно. — Сад никогда полностью не принадлежал мне. Ухаживая за ним, я жила надеждами и мечтами. — Она слегка пожала внучкину руку. — Работы хватает и в огороде, и в саду. Поначалу даже не осознаешь, как ее много. Нужно рыхлить и удобрять землю, бросать в нее семена, сажать и поливать всходы, вырывать сорняки и надеяться на богатый урожай. Надо оберегать саженцы от вредителей и когда деревья подрастут, подрезать у них ветви, чтобы правильно сформировалась крона. Но все труды могут оказаться напрасными. Некоторые деревья почему-то вдруг засыхают, а другие зацветают, да так, что глаз не отвести. Теперь ты понимаешь, что это целая наука — вырастить плодоносящий сад. Сад, благоухающий ароматами…
Ее глаза увлажнились.
— Деревья, у которых вы подрезали ветви, должны в этом году дать плоды. — Она отпустила руку Энни. — Эти деревья придется срубить, если они не будут плодоносить.
Сердце Энни сжалось от боли. Ей опять показалось, что любимая бабушка все меньше думает о будущем и все больше вспоминает давно ушедшие времена. Горькие слезы душили Энни. Она увидела устремленный на нее недоумевающий взгляд Корбана. Неужели он ничего не почувствовал в словах, сказанных бабушкой? Или ему не дано это почувствовать?
— А мой дедушка любил заниматься садоводством?
Бабушка на миг закрыла глаза и потом стала смотреть в свою тарелку.
— Когда Бернард уходил на войну, сад был небольшим. В свое время первые деревья посадили мама и папа Рейнхард, но саженцы засохли и погибли. Так что когда я переехала жить к ним, то заботы о саде легли на мои плечи. Но я поняла, что садоводство — мое призвание. Открытое пространство, свежий воздух, солнечный свет доставляли мне истинное удовольствие. Сад стал моим любимым местом. Целыми днями я была на работе, а когда вечером возвращалась домой… одним словом, сад был местом, где я могла избавиться от печалей и разочарований. Он возвращал мне радость жизни.
— А моя мама помогала тебе? — спросила Энни.
— Иногда Эйлинора выходила в сад. Я надеялась, что она полюбит его, увидев, как я забочусь о нем, но этого не произошло. Понимаешь, она была очень привязана к своей бабушке Элен и почти все время проводила с ней. Когда я пришла в этот дом, Эйлинора была еще ребенком, и мама Рейнхардт заботились о ней и твоем дяде Джордже, пока я была на работе. Мама Рейнхардт никогда не одобряла меня.
Корбан отодвинул свою тарелку и, чтобы лучше слышать, подался всем телом вперед.
— Не одобряла вас или вашу работу? — переспросил он.
— Полагаю, что все вместе. Она не понимала меня. Время было тяжелое. Наша страна воевала с Японией и Германией. Папа и мама Рейнхардт были иммигрантами, и оба говорили с сильным немецким акцентом. Маме это не очень мешало, потому что все время она проводила дома. Но Готтлиб Рейнхардт был опытным инженером, и его самолюбие страдало, когда к нему относились с подозрением. Oн никогда не говорил о дискриминации. Это сегодня все кому не лень кричат об этом. Но папа Рейнхардт пострадал из-за дискриминации. Нет, он не был обижен, он был опозорен. Мама узнала обо всем этом спустя много лет.
— Бабушка, как она могла не знать?
— Он был очень скрытным человеком, моя дорогая девочка. Не ныл и не жаловался. Каждое утро он уходил из дома, и целый день проводил в поисках работы. Когда присылали счета, он оплачивал их из своих сбережений, и она думала, что ее муж работает. Долгие месяцы он обивал пороги в поисках работы, стучался в каждую дверь, предлагая свой опыт и знания. И так до тех пор, пока окончательно не потерял надежду. Тогда он стал уходить в Димонд-парк, садился там на скамейку и читал.
Энни увидела слезы в глазах бабушки.
— Гордость не позволила ему признаться своей жене в том, что никто не хочет брать на работу немца. К тому же они уже успели к здешней жизни, пусть и не такой хорошей. А народ в Америке был напуган и подозрителен. — Она грустно улыбнулась. — О том, что они получили гражданство, я сама узнала всего недель назад, когда нашла их документы среди старых писем.
— Значит, ты переехала жить к моим прабабушке и прадедушке, чтобы помочь им материально? — догадалась Энни.
