Тревога закралась в сердце Лиоты еще до того, как она осознала, какая тяжесть легла на ее плечи. Каждое утро изо дня в день повторялись эти мучения. Каждое утро она уходила на работу, и каждое утро ее душили слезы. И так весь первый месяц.
— Бабушка, — ласково позвала ее Энни и нежно погладила по волосам.
Она открыла глаза и увидела, что в опустевшей комнате горит свет. Лиота поудобнее устроилась в кресле.
— Дети ушли?
О Господи, я потеряла их. Я потеряла их давно, а тяжело так, как будто это случилось вчера.
— Да, около часа назад. Завтра они придут поблагодарить тебя. По-моему, все прошло чудесно. Правда, бабушка?
— Я потеряла их. Всех потеряла, — Лиота говорила, и слезы текли из ее глаз.
Я пропустила все самое главное в их жизни, потому что все время работала. Я старалась, чтобы у них была крыша над головой и кусок хлеба. Пропустила их школьные годы с играми и вечерними беседами. Я не видела, как они учились танцевать, как выступали на школьных концертах. Не видела их прощального шествия на выпускном вечере. Я не заметила, как они стaли взрослыми. О, Отец, я все упустила.
Ты пожертвовала их любовью ради того, чтобы они смогли выжить.
Энни села рядом с бабушкой и взяла ее за руку.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Я скучаю по детям. — Голос Лиоты звучал приглушенно.
— Они завтра вернутся.
— Я так скучаю…
Лиота заметила беспокойство Энни и, не желая, чтобы внучка приняла ее за сумасшедшую, предпочла не объяснять вещей, которые той сложно будет понять. Не надо обременять милое дитя тем, что она не в силах изменить. Лучше уж молчать и скрывать свою боль. Кому захочется выслушивать человека, который причитает и сокрушается о прошлом? Но как трудно сдержаться, когда слова сами рвутся из груди, и сознавать, что осталось так мало времени.
Времени, чтобы побыть одной, у нее будет достаточно. В очередной раз она останется одна.
Лиота вздохнула и попробовала подняться с кресла:
— Хорошо. Мне пора отдохнуть. Я полагаю, мне лучше перенести свое бренное тело в кровать и дать ему передышку. — Она все же позволила Энни помочь ей подняться с кресла. — Все хорошо, родная. Я справлюсь сама. Спокойной ночи.
Она шла медленно, опираясь на клюшку, которую принесла Энни, и старалась не выдавать своей боли. Около спальни Энни заключила ее в объятия.
— Я люблю тебя, бабушка, — со слезами на глазах сказала она. — Ты ведь знаешь об этом? Очень-очень люблю.
О, сколько нежности было в этих словах! Растроганная Лиота погладила внучку по голове и долгим взглядом посмотрела ей в глаза. Голубые, красивые, по-детски чистые глаза, такие же, как у Эйлиноры.
— Моя дорогая! Я тоже тебя люблю!
— Извини, что я не приходила к тебе раньше.
Лиота поняла, что хотела сказать внучка.
— Бог послал мне тебя в нужное время. — И она поцеловала Энни в щеку.
— Бабушка, все еще переменится. Я знаю это. Бог нам поможет.
— Да. Бог нам поможет.
Лиоте хотелось успокоить Энни. Девочка должна верить, что у ее бабушки достаточно сил, чтобы справиться с трудностями. И она действительно верила, что Бог не оставит ее. Верила, пока готовилась ко сну, переодевалась и разбирала постель. Но как только оказалась в темноте, к ней вернулись прежние сомнения, и ее сердцем завладела печаль.
Бог никогда не оставит тебя.
Но люди могут.
Корбан вошел в квартиру, удивляясь, почему не горит ни одна лампа. Где же Рут? В такое время она всегда была дома. Он зажег свет, прошел в свою комнату и положил сумку с книгами на компьютерный стол. Надо серьезно поработать, чтобы не было отставания по предметам. Последнее время он повторял и пересматривал материалы по философии, чтобы все усвоить. На следующей неделе ему придется заниматься еще больше.
Вдруг Корбану показалось, будто он услышал тихое кошачье мяуканье, и что оно раздалось из спальни. Он осторожно подошел к двери и заглянул в комнату. Свет из гостиной позволил ему рассмотреть, что на кровати кто-то лежит.
Он включил свет.
— Рут?
— Выключи! Выключи! — попросила она плачущим голосом.
Он выполнил ее просьбу.
— Что случилось? Ты заболела?
Войдя в комнату, он сел на краешек кровати. Когда он коснулся ноги Рут, она вся сжалась, отодвинулась от него и заплакала.
— Рут, что с тобой? — Его охватил страх. — Это из-за ребенка?
— Ребенка больше нет, — отрезала она.
Корбан почувствовал себя так, словно получил удар в живот.
— Ты… сделала аборт? — спросил он с замиранием сердца.
Рут плотнее завернулась в одеяло.
— Я говорила тебе, что не буду рожать. Говорила, только ты не понимал почему.
Корбан медленно встал и попятился от кровати.
— Они обманули меня. Сказали, что это не больно, а я чуть не умерла от боли, — сквозь рыдания рассказывала Рут. — Когда я пришла туда, меня поместили в комнату с шестью другими женщинами. Я попросила сделать анестезию, но мне сказали, что это будет стоить еще пятьдесят баксов. Можешь себе представить, какое равнодушие?
Эмоции захлестывали его, жгучие, неистовые эмоции. Он не мог оставаться в одной комнате с Рут. Он должен был уйти от нее. Выйдя в гостиную, он стоял с закрытыми глазами, не в силах открыть их. Ему хотелось стукнуть изо всех сил кулаком и разбить что-нибудь. Отсюда он мог слышать голос Рут. Теперь это были не тихие всхлипывания, а резкие, громкие, продуманные обвинения. Кого она обвиняла? Ребенка, которого сама убила? Его ребенка? Или себя, потому что все оказалось не так легко, как бы ей хотелось?
— Кори, ты нужен мне.
Схватив свою куртку, он выскочил из квартиры и захлопнул за собой дверь. Пройдя квартал, свернул за угол той кофейни, где обычно любил посидеть с друзьями. Кто-то окликнул его, но он даже не остановился. Не разбирая дороги, он не шел, а почти бежал. Ему хотелось уйти как можно дальше от Рут Колдуэлл.
Ноги сами принесли его к кампусу. Он миновал университетские корпуса, в которых учился последние три года, обошел вокруг стадиона и стал подниматься еще выше, туда, где обычно сидели безбилетники, наблюдая за игрой.
Обессиленный и опустошенный, он остановился на самом верху и стал смотреть на Беркли и огни далекого Сан-Франциско. Отсюда все выглядело красивым, чистым и мирным, но он чувствовал, что его глаза застилают слезы и ком подкатывается к горлу.
Где-то рядом жила Энни. Ему захотелось позвонить ей, поговорить, спросить у нее, что ему теперь делать. За то, что он мог бы сейчас совершить, его арестовали бы и посадили в тюрьму. Почему Рут сделала это? Он дал слово позаботиться о ней и все устроить. Сцепив на затылке пальцы, он опустил голову и закрыл глаза.
