— А вы тогда почему здесь?
— Я здесь живу.
— Ну, пожалуйста, мне надо его найти! Вы можете мне помочь?
— Оставь ты его в покое! Ему и так уж бед достаточно, а тут ты еще. Иди домой. Иди домой и не приходи сюда! — Она, вместо того, чтобы снова заняться огородом, зашла в дом и закрыла за собой дверь.
Я постояла еще несколько минут в надежде, что она выйдет. Потом вернулась в лавровые заросли и села на землю, решив ждать. Женщина вышла не скоро и вернулась к своей работе.
Кто она такая? И почему она живет так близко к запретному месту? Почему она одна? У всех в нашей долине есть родственники, даже у миссис Элды, — они уехали из наших мест, оставив ее одну. Может, и с ней так же случилось? Наверно, ее родственники уехали в Кентукки или даже в Каролину.
Женщина выпрямилась и ладонью вытерла со лба пот. Опираясь на тяпку, она постояла немного, глядя на горы. Несколько минут она внимательно смотрела на высокий пик, потом вернулась к работе. Раз или два она тревожно посматривала в мою сторону и продолжала работать. Мне показалось, что она, подобно животному, чувствовала присутствие врага. Я не была врагом, но она этого не знала. Во всяком случае, сейчас. Если она позволит мне подойти и поговорить с ней, я расскажу ей о себе все.
Солнце поднялось высоко и стало жарко; она взяла ведро с сорняками и отнесла на мусорную кучу. Занесла в дом грабли и тяпку. На этот раз она вышла с пустой банкой в руках, пошла прямо к ульям, которые стояли под кисличным деревом. Там было четыре больших улья, и до меня доносилось громкое жужжание пчел. Моя бабушка качала мед только ночью: сначала она подносила к ульям дым, который приводил пчел в оцепенение, потом открывала крышку. Эта женщина решила качать мед в самый разгар дня — без малейших признаков страха она спокойно открыла улей. Я решила, что пчелы сейчас же искусают ее до смерти: я слышала их грозное жужжание даже со своего места. Они вихрем вылетели из улья и окружили ее большим гудящим облаком.
Женщина стояла в этом сером облаке совершенно спокойно и неподвижно, вяло опустив руки. Пчелы плотным покровом облепили ее волосы, плечи, часть лица: казалось, она была окутана плотной шалью; пчел было так много, что ей даже пришлось нагнуться под их весом. Стоя в этой гудящей «шали», она наклонилась вперед и достала пчелиные соты, держа их над банкой. Полилась струя янтарного меда. Когда банка наполнилась и золотом засверкала на солнце, женщина положила на нее соты, задвинула крышку улья и неторопливо пошла к дому. Пчелиный рой взвился вверх, как будто струя густого дыма, и с гулом полетел обратно в свой улей. Когда женщина подошла к дому, все пчелы уже улетели обратно. Легкими шагами она поднялась по ступенькам и исчезла в глубине дома.
Завороженная увиденным, я присела на корточки и, сквозь сплетение виноградных лоз, стала пристально наблюдать за ее домом, ожидая, какие еще чудеса сотворит эта загадочная женщина.
Спустя некоторое время она выглянула из окна и громко свистнула — получился высокий пронзительный звук, похожий на пение птицы. После этого женщина оставила на подоконнике что-то завернутое в кусок ткани, отошла от окна и скрылась во мраке дома.
Я ждала, что будет дальше. Прошло довольно много времени, но больше ничего не произошло.
Еще пару раз она выглядывала из окна и свистела. День клонился к вечеру, и я решила, что мне пора уходить. Ползком я двинулась обратно, стараясь быть незамеченной. В последний раз оглянувшись назад, я увидела ее в окне дома: она стояла у окна и смотрела на Гору Покойника.
8
— Пчел привораживает? — спросила миссис Элда. — Не знала, что она это может, но меня это не шибко удивляет. Она ведь всегда была немножко того… не от мира сего.
— Вы ее знаете? Кто она такая?
— Ее зовут Блетсунг Маклеод. Годами с ней никто никаких делов не имел. А может, и зря. Может, и стоило бы. — Ее лицо приняло обычное задумчивое выражение, и она стала смотреть на горы. — Маклеоды никогда ни с кем особо не водились. — Она посмотрела на меня. Беспокойство в ее взгляде сменилась решительностью, как будто она приняла какое-то решение. — Отец ее умер внезапно.
— Как?
— Да не знал никто. Да и не шибко старались узнать. Он очень жестокий был. Когда его похоронили, дочка стала одна жить и ни с кем не водиться, как и он. Но, думаю, что у ней на то причины другие были.
— Какие причины?
— Так много вопросов у тебя! — Она откинулась на спинку кресла-качалки и стала слегка покачиваться, щурясь от нежаркого утреннего солнца, — Дуглас Маклеод людей не очень-то любил. Не верил им. О дочери своей только и заботился, если, конечно, это можно так назвать.
— А мать у нее была?
— Была. Роза О'Шерон ее звали. Она умерла весной. Говорят, сама себя убила. Но никто наверняка того не знает — как и про Маклеода никто не знает, почему он умер. Ну, люди забеспокоились. Говорили даже, что видели, будто дух Розы О'Шерон по горам бродит. А потом, когда Дуглас Маклеод умер, стали бояться, что теперь они вдвоем по долине бродить будут. Решили, что надобно что-то делать, как-то с этим покончить. — Она вздохнула, откинула голову на спинку. — И сделали.
— Что?
— Мы выбрали пожирателя грехов.
Выбрали? Потрясенная услышанным, я выпрямила спину и вымолвила:
— Я думала, он всегда был здесь.
— Это многим кажется, но не так оно было. Это отец Брогана Кая, Лаокайлэнд Кай, на этот старый путь нас и вывел. — Она перестала качаться и посмотрела на меня. — Видишь ли, у нас в Шотландии и в Уэльсе пожиратели грехов были. Я думала, этот обычай все уж забыли и не вспомнят, а Кай, старик, решил по нему поступать. Тогда все мужчины жребий бросили, а все женщины тут же стояли и молились, чтоб на их мужей не выпало. — Она закрыла глаза, как будто воспоминание было для нее болезненным. — А тот, чей жребий вытащили, той же ночью ушел и унес на себе грехи Лаокайлэнда Кая, а также и Розы О’Шерон, и Дугласа Маклеода.
— А что потом было?
Она посмотрела на меня с нетерпением. — А ничего не было. Он пошел на Гору Покойника, чтоб жить там, и с тех пор больше никто вслух не говорил его имени.
— Миссис Элда, вы мне его имя скажете?
— Нет, детка, не скажу. Это тебе добра не сделает. Человек тот свою работу знает и ее делает. То ведь была Божья воля, чтоб его избрали, и он принял судьбу свою.
Она казалась очень взволнованной, и я села поближе. — А если б не его выбрали?
— Что за глупый вопрос! — Она выдохнула воздух и отвернулась. — Давно это было, Кади. Слишком уж давно, чтоб переделать что-то.
— Ей это в тягость, — сказала Лилибет. Она сидела на нижней ступеньке и снизу смотрела на нас.
Я видела, что она права. — А семья у него была, миссис Элда?
— Да, но никого уж не осталось.
— Умерли?
