Я повернулась на бок и стала плакать.
— Что мне делать, чтобы спастись?
Пожиратель грехов тяжело вздохнул. — Я бы сам хотел это знать. О, как бы я хотел это знать! — Он поднялся, отошел от меня и скрылся в лесу. Там он какое-то время ждал молча, давая мне выплакаться. Потом снова заговорил:
— Ты сказала, что сделаешь все, о чем я тебя попрошу, что бы ни случилось. Ты помнишь, Кади?
— Помню. — Я подняла голову. Меня охватила тоска и отчаяние. Пожиратель грехов спрятался за дерево.
— Ты сдержишь слово, которое ты дала пожирателю грехов?
— Я сдержу слово. — Я не хотела еще больше грехов на своей совести.
— Тогда я тебя вот о чем попрошу.
Он сказал, что он хотел от меня. Это означало, что жить мне осталось недолго.
11
— Давно это она так? — спросил папа, стоя рядом с моей кроватью и глядя на меня.
— С тех пор, как домой пришла, — ответила мама, стоя позади него.
Он встал на колени, потрогал мой лоб. — Ты в лесу съела чего-нибудь? — Я покачала головой, он нахмурился:
— Жара нет у ней.
— Она целыми днями ходит где-то — как только дела свои сделает, так и уходит сразу же.
— А куда она ходит?
— Не знаю я.
Папа стиснул зубы и убрал пряди волос с моего лица.
— Куда ты ходишь, Кади? Почему тебя все время нету дома?
У меня задрожали губы, и я отвернулась к стене. Я могла бы рассказать ему, что меня мучило. Меня мучил страх. Пожиратель грехов сказал, что он хотел от меня, и напомнил, что я дала ему слово. Ох, как же я поторопилась дать это обещание! Я была в таком отчаянии и готова на все… и даже не спросила, что он хотел. А теперь уже нельзя ничего изменить. Но если я скажу все папе, я навлеку беду на всех, а мне и так уж грехов достаточно.
Папа пристально посмотрел на маму. — Она тебе говорила, куда ходит?
— Я не спрашивала.
Папа выпрямился и гневно спросил:
— Почему это? Тебе что ж это, все равно?
— Ты не можешь ее характер изменить, Ангор.
— Потому ты даешь ей совсем одичать? Разрешаешь ей дружбу с духами водить?
Я повернулась и посмотрела на них. Мама встала к папе спиной. — Я увидела, что ей нехорошо, и сказала, чтоб она в кровать шла, — сказала она сдавленным голосом.
— А почему ей нехорошо, не спросила?
— Да разве б она мне ответила?
— У тебя на все готовый ответ.
— А ты все равно ничего не понимаешь, что тебе объяснять?
Мама прошла в другой конец комнаты и села перед ткацким станком. Положив руки на колени, она стала смотреть в пустоту. — Ангор, ты правда так плохо обо мне думаешь? Думаешь, не обидно мне, когда ты так зло со мной говоришь?
Но папа оставался непреклонным. — Да не больше, чем ты своим молчанием других обижаешь! Элен нету больше! Она умерла! Неужто ты и Кади не боишься потерять, как и ее?
— Я ее уже давно потеряла. — Дрожащими руками она принялась за работу. — Я их обеих потеряла сразу.
— Да-а-а-а! — Папа возмущенно махнул рукой. — Я иду за Гервазе Одара.
Целительница сделала напиток, который должен был меня укрепить. Он не был из меда, ежевичного вина и уксуса. Это было отвратительное на вкус зелье, которое должно было изгнать из меня все плохое, — все, что меня отравляло. Зелье подействовало и, конечно, добавило мне мучений. Гервазе была со мной весь день, сидела рядом, придерживала мою голову, потом купала меня. Я была почти без сил.
Настал вечер, Гервазе по-прежнему была рядом со мной и дремала на стуле. Папа в это время сидел на крыльце, а мама — перед своей прялкой. Она положила руки на колени и просто сидела молча, не двигаясь и глядя в окно.
Я чувствовала себя, как одинокая птичка на крыше дома. Мое сердце как будто таяло во мне, как трава, которую бросили в огонь. Я лежала на своей кровати и думала. Стоит только Богу дунуть на меня, и меня тут же сметет в ад.
Гервазе Одара дала мне хлеб, я его съела, хоть он и отдавал золой. Вместе со слезами проглотила теплое парное молоко, которое принес Ивон. Он немного посидел со мной, не говоря ни о чем определенном.
К вечеру я приняла решение. «Я сдержу свое обещание, которое дала пожирателю грехов», — подумала я.
— Вроде получше ей, — сказала Гервазе Одара. Она считала, что раз человек ест, значит, он в порядке. Я не могла сказать Гервазе, что это моя последняя трапеза перед смертью. Она накинула свою шаль и ушла. Папа успокоился и пошел спать: он захрапел сразу же, как только его голова коснулась соломенного матраса.
Ивон тоже уснул на веранде.
Только мама все сидела, ее красивое лицо при лунном свете напоминало бледную маску. Вскоре она встала, распустила волосы, расчесала и заплела на ночь. Потом подошла ко мне, немного посидела рядом со мной, кутаясь в шаль. Слегка наклонившись, она положила руку мне на лоб. Я лежала очень тихо, едва дыша, притворяясь, что сплю.
— Я не знаю, как нам помириться, Кади. Думаю, Богу Самому это сделать придется.
Я рассчитывала, что Бог сделает это завтра утром. Тогда я умру.
Как мне сейчас не хватало Лилибет. Куда она ушла? Почему она не приходит ко мне, когда она мне так нужна? И бабушка. Как мне ее не хватало и как хотелось поговорить с ней. Я вспомнила ту ночь, когда ее похоронили, и когда я впервые увидела пожирателя грехов. Он пришел, чтобы забрать ее грехи. А он их забрал? А даже если и забрал, что толку, если человек уже был мертв?
Орлы взлетают выше во время бури… Деревья становятся крепче, когда дует сильный ветер… Наши горы и долины насыщаются от дождей, которые проливаются с небес… Уроки бабушки. Интересно, а там я буду помнить тех, кто мне дорог, когда меня уже не будет?
Когда все уже спали, я встала с кровати и пошла вниз по тропинке, чтобы выполнить свое обещание пожирателю грехов.
Рябь на воде сверкала при лунном свете. Я стояла у реки и смотрела на другой берег, туда, где остановился человек Божий. Он был там, сидел на поляне, обхватив колени руками и опустив голову. Я не видела, спал он или нет. Да это и не важно. Страх охватил меня с такой силой, что хотелось повернуться и со всех ног убежать, как можно дальше от этого места.
«Я хочу, чтобы ты пошла и слушала слово от Бога, а потом снова пришла ко мне».
Я дала слово и не могла его не сдержать. — Я должна выполнить обещание, — прошептала я сама себе, стараясь набраться смелости. — Я должна сдержать свое слово.
«Перейдите через реку в землю обетованную», — как-то призывал человек Божий. — «Перейдите через реку…».
Я вошла в бурлящую ледяную воду. Путь на другой берег был довольно долгим, приходилось идти по круглым, скользким камням. Я впервые переходила нашу реку вброд в этом месте — до этого я всегда переходила ее в более высоком месте, там, где я могла прыгать по камням, не касаясь воды. Сейчас же я шла по колено в воде. Камни были скользкими — можно было поскользнуться и упасть — тогда река сразу же подхватит и отнесет к Ущелью, а потом бросит в водопад. Всего лишь несколько минут ужаса, и все — потом полная темнота.
