Михаил долго стоял без движения. Потом взял блузку, которую она выложила на кровать. Бросил обратно в комод, захлопнул крышку и быстро вышел за дверь.
Его не было очень долго, поэтому она решила найти его и спросить, что ей следует делать. Его не оказалось ни в поле, ни в сарае, ни у ручья. Она подумала, что он, наверное, пошел к Элтманам. Может быть, поехал к Павлу… признать, что тот был прав во всем. Более, чем прав.
Но лошади спокойно стояли в стойле.
Она вспомнила о своем отце, и ей стало страшно.
Поразмыслив, она решила, что есть еще одно место, где он может быть. Она надела куртку, взяла одеяло с кровати и пошла на холм, где они когда–то встречали рассвет. Михаил был там. Он сидел, положив голову на руки. Когда она подошла, он даже не посмотрел на нее. Она укрыла его одеялом.
— Ты хочешь, чтобы я уехала? Я знаю теперь, где дорога. — Сейчас по этой дороге даже проезжают повозки. — Я найду дорогу обратно.
— Нет, — ответил он хрипло. Она встала, глядя на закат.
— Ты никогда не думал, что Бог сыграл с тобой жестокую шутку?
— Нет.
— Раз ты так сильно Его любишь, почему Он сделал с тобой такое?
— Я Его об этом спрашивал.
— И что Он сказал?
— То, что я уже знаю. — Он взял ее за руку и посадил рядом с собой. — Чтобы укрепить меня.
— Ты и так достаточно сильный, Михаил. Тебе это точно не нужно. И я тебе не нужна.
— Я не достаточно сильный для того, что ждет меня впереди.
Она побоялась спросить, что он имеет в виду. Она вздрогнула, и он обнял ее.
— Господь дал нам духа не боязни, а силы,
[10]
— добавил он. — Когда придет время, Он покажет мне путь.
— Почему ты в этом так уверен?
— Потому что Он раньше всегда так делал.
— Хотела бы я верить этому. — Вокруг сверчки и жабы создавали целую какофонию. Почему она раньше думала, что здесь совсем тихо? — Я все еще иногда слышу, как плачет мама, — сказала она. — По ночам, когда ветки стучат в окно, я будто слышу звон стакана, задевающего бутылку, и мне кажется, что я вижу ее: как она сидит на смятой кровати и смотрит в пустоту. Я всегда любила дождливые дни.
— Почему?
— В плохую погоду мужчины обычно не приходили. Они предпочитали сидеть там, где тепло и сухо, и можно спокойно пропивать все свои деньги, как Роб. — Она рассказала ему, как в детстве собирала на улице жестяные баночки и в дождь расставляла их в те места, где текла крыша, чтобы в них падали дождевые капли. — Это была моя собственная симфония.
Задул ветерок. Михаил убрал прядь волос с ее лица, заправляя ей за ухо. Она сидела молча, будто опустошенная. Он был задумчив.
— Пошли, — проговорил он, вставая. Помогая ей подняться, он взял ее за руку, и они отправились домой. Войдя в дом, он достал ящик с инструментами и что–то в нем поискал. — Я вернусь через минуту. Надо кое–что сделать в сарае.
Она стала готовить ужин, стараясь чем–нибудь занять себя, чтобы ни о чем не думать. Она слышала, как Михаил зачем–то забивал гвозди в карниз дома. Он что, пытается развалить дом? Она шагнула к двери, вытирая руки, и выглянула наружу. Он подвешивал к карнизу металлические предметы — жестянки, ложки, гвозди, старую подкову.
Спускаясь с лестницы, он провел рукой но висящим предметам.
— Твоя собственная симфония, — произнес он, улыбаясь ей. Не в силах выговорить ни слова, она наблюдала за тем, как он уносит лестницу обратно в сарай.
Она вернулась в дом и села — стоять она не могла из–за слабости в коленях. Она разрушила его мечты, а он сделал для нее симфонию.
Когда он вернулся, она поставила на стол ужин. «Я люблю тебя, Михаил Осия, люблю тебя так сильно, что умираю от любви». Ветерок пошевелил импровизированные колокольчики, и дом наполнился приятным, мелодичным звоном. Она прошептала слова благодарности. Еле слышно выдавила из себя «спасибо». Похоже, что большего он и не ждал. Когда он поел, она налила горячую воду из котла и собралась мыть посуду.
Михаил взял ее за запястье и развернул к себе.
— Оставь посуду. — Когда он стал распускать ее волосы, она едва могла дышать. Ею овладели смущение и дрожь. Куда исчезли былые спокойствие и самоконтроль? Его нежность разрушила их.
Он перебирал пальцами ее волосы, и она подняла голову. В ее глазах был страх.
— Я обещаю любить тебя и заботиться о тебе, уважать и защищать тебя, в болезни и здравии, в бедности и богатстве, в плохие дни, которые могут омрачить нашу жизнь, и в хорошие времена, которые скрасят наши дни. Фирца, возлюбленная, я обещаю быть верным тебе до самой смерти. И дальше, если Бог позволит.
Она стояла и смотрела на него, потрясенная до глубины души.
— А что я могу пообещать тебе?
В его глазах заискрился мягкий юмор.
— Слушаться? — его губы приблизились к ее губам. Когда он поцеловал ее, она оказалась в водовороте новых ощущений. Она еще никогда не переживала подобной смеси тепла, восторга, трепета и чувства правильности того, что происходило. Ни одно из старых правил не работало. Она забыла все, чему ее учили прежние хозяева. Она была как сухая земля, жаждущая дождя, как бутон, раскрывающийся навстречу солнцу. Михаил знал это и нежно увлекал ее словами любви, которые стекали на нее подобно бальзаму, исцеляющему каждую рану.
Вместе с Михаилом она побывала на небесах.
Когда они вернулись на землю, Михаил улыбнулся ей. — Ты плачешь.
— Правда? — Прикоснувшись к щеке, она отерла слезу.
— Не смотри на меня так, — сказал он, целуя ее. — Это хороший знак.
Но когда утром Михаил проснулся, Ангелочка не было. Она ушла.
Смирение
22
«Если что–то кажется вам слишком трудным. Это еще не значит, что оно невозможно».
Марк Аврелий
Прислушиваясь к звону кастрюль и сковородок в фургоне Сэма Тилла, Ангелочек вспомнила жестянки–колокольчики, которые Михаил подвесил для нее. Когда она закрывала глаза, она видела его лицо. «Возлюбленный. Дорогой». Но думать о нем она не могла себе позволить. Она должна его забыть. Надо думать о том, что любовь сделала с мамой, и это поможет ей не поддаваться никаким чувствам.
Сидя рядом с ней, старый коммивояжер говорил без умолку с самого рассвета, когда он подобрал ее на дороге. Она была благодарна ему за это. Оказалось, что за всю эту поездку в горы он не продал ни одной посудины, которыми была наполнена повозка. Теперь его запасы еды заканчивались, а ревматизм мучил сильнее обычного. Пожалуй, лучшим событием в его жизни за весь последний месяц было появление этой прелестной малышки, которая сидела на камне у дороги, ожидая попутной повозки. Отличавшийся чистотой и аккуратностью, Сэм все же выглядел изможденным и сутулым. Большая часть волос давно пропала. Так же обстояло дело и с надеждами на лучшее будущее. Но его глаза под седыми нависшими бровями светились добротой. А постоянная болтовня старика помогала Ангелочку отвлечься от грустных размышлений.
