Не помогало.
Ему нужно возвращаться в церковь. Необходимо знать, не просочилась ли какая‑нибудь информация, не возникли ли вопросы. А еще нужно написать воскресную проповедь. Какие бы несчастья ни постигли его в жизни, он все равно должен подняться на кафедру и дать людям, заполнившим скамьи, какое‑нибудь наставление. Он выпрямился, пытаясь побороть тошноту от крайней усталости и морального потрясения.
Возможно, после душа станет легче.
Он открыл кран на полную мощность и долго стоял окутанный паром под струями горячей воды. Лучше ему не стало. Он даже не почувствовал себя чистым. Он никак не мог забыть презрительный взгляд Шилы и полные боли глаза Юнис.
Фотография, которую дала ему мать, осталась в машине. Пол не захотел брать ее с собой в гостиничный номер, он не желал видеть ее, когда проснется.
Во время бритья он заметил, что порезался, выругался и стал бриться осторожнее, потом выбросил все туалетные принадлежности в мусорное ведро, оделся и спустился вниз, чтобы позавтракать. Но до шести ресторан не обслуживал, а Пол не пожелал ждать. Он выписался из гостиницы. Можно позавтракать позже.
* * *
Сэмюель прислушался. Он слышал пение птиц, тихое жужжание пчел в жимолости, плеск фонтана в центре внутреннего дворика, металлический скрип открывающегося окна и приглушенный звук телевизора.
И среди этих мирных шумов ему вдруг почудились звуки шофара. Эти звуки исходили от Господа и отдавались в сердце. Он звал. Стивен тоже слышал их. Богу больше не нужны люди, чтобы трубить в бараний рог и призывать всех слушать Его Слово. Он мог говорить с людьми с помощью Святого Духа. Но немногие Его слушали. Немногие смиряли себя, чтобы исполнять Его волю.
Однажды на горе Синай Сам Господь дунул в шофар, когда давал закон Моисею
[76]
. И звук был таким громким, что дрогнули людские сердца.
О, Господи, как же долго Тебе приходится трубить! Чтобы заставить глухих услышать Тебя, заставить признать, что на небесах есть Бог. Ты — Создатель, Отец, Бог Вседержитель и Сын. О, Господи, я знаю, Ты говоришь с нами посредством Святого Духа, но однажды Ты вострубил. Протруби же еще раз, чтобы Пол — да и все остальные тоже — прекратили нести разрушение. Долго ли еще мне слушать пустые слова человека, который утверждает, что говорит от Твоего имени, а сам сидит во тьме и тени смертной?
[77]
Я слышу Твой тихий голос, но его уши закрыты. Сбей с него спесь, пока не стало слишком поздно, Господи. Встряхни его. Я вижу свидетельство Твоего существования в каждом восходе и закате… а его глаза не видят.
* * *
Солнце поднималось у Юнис за спиной. Она приближалась к мосту, что находился в полумиле от ее родного города. Когда она была девочкой, ей нравилось сидеть на этом мосту и бросать в воду камешки. Коул–Ридж, казалось, совсем опустел, только двое стариков сидели в креслах–качалках перед магазином. Они посмотрели на нее, когда она проезжала мимо. Она повернула на Колтон–авеню и замедлила ход, притормозив перед домом, в котором выросла. Он был заколочен, двор зарос сорняками, на белом частоколе красовалась поблекшая надпись «Продается». Юнис остановила машину.
Калитка была сломана. Она вспомнила, сколько людей открывало ее, чтобы навестить папу и маму. Ступени крыльца прогнили. Она осторожно пошла к дому. Заглянула в окно. Дом был нежилым, на полу лежал слой пыли, окна затянула паутина.
Кто‑то сказал, что вернуться домой невозможно. До сегодняшнего дня она этого не понимала. Это полуразвалившееся строение не было ее домом. Люди, которые делали его теплым, полным любви приютом, давно умерли.
Юнис пожалела, что приехала сюда. Она прижалась лбом к стеклу и закрыла глаза. Щемящее чувство потери охватило ее. Юнис развернулась и пошла прочь, прикрыв за собой калитку. Она шла по Колтон–авеню мимо домов, где когда‑то жили ее друзья. Тулли, О`Малли, Фрицпатрики, Данверы. Где они теперь? Куда все уехали, когда закрылись шахты?
Улица заканчивалась тупиком. Юнис вернулась по противоположной стороне и села в машину. Она долго сидела неподвижно, словно оцепенев. И куда теперь? Она включила зажигание, развернула машину и поехала в сторону главной улицы. Повернув направо, двинулась к южной окраине, потом налево в горы.
* * *
Пол положил свадебную фотографию на пассажирское сидение изображением вниз. Он не собирался думать о том, что сказала ему мать. Не сейчас. Он слишком устал и не может здраво рассуждать. Впереди показался въезд на автостраду № 5.
Вымотанный, чуть живой, Пол включил радио. Ему нужно было отвлечься от тяжелых мыслей о своем будущем. Пэтси Клайн горланил «Твое неверное сердце». Пол нашел другую радиостанцию и услышал Карли Саймона, который пел: «Ты такой тщеславный. И наверняка думаешь, что эта песня про тебя». Пол выругался и снова переключил канал. Он тотчас узнал первые такты песни, которая, как он однажды сказал Юнис, напоминала ему о ней: «Время в бутылке» в исполнении Джима Кроуса. Пол выключил радио.
Он отвратительно чувствовал себя. Впереди тянулся крутой склон Грейпвайна, а прямо перед ним раскинулась Большая Калифорнийская долина, словно лоскутное одеяло. Грузовики ехали черепашьим шагом, коробки передач ревели, скрипели тормоза. Он остановился у подножия горы, чтобы заправить машину и выпить чашечку кофе. Такими темпами он доберется в Сентервилль только к десяти. Придется заскочить домой, переодеться и в двенадцать быть уже в церкви. Он все приведет в порядок к приходу первого посетителя. Никто даже не узнает, что он уезжал. А если кто‑нибудь все‑таки спросит про Юнис, можно сказать, что она уехала навестить Тима.
* * *
Неужели из‑за того, что Сэмюель все утро читал Библию, он постоянно думает о шофаре? Теперь шофар используется только при совершении иудейских обрядов, даже не все евреи знают, для чего он нужен. Все люди должны отвечать за свои грехи, а наказание за грех по–прежнему смерть. Звуки шофара возвещали приближение Господа. Когда они раздавались, люди собирались вместе, исповедовались, каялись, молились. В бараний рог трубили, извещая о наступлении Дня очищения и юбилейного года. А также в разгар битвы.
Звуки шофара призывали Божьих людей собраться, призывали раскаяться или вступить в бой. В старые времена глас Божий доходил до людей через пророков, а теперь Господь говорит с каждым верующим посредством Святого Духа.
О, Господь, я знаю, что сейчас я на поле битвы. Как долго мне вести этот бой? Я так устал. Пал духом. Отчаялся. Только Ты можешь его спасти, а он все отворачивается, отворачивается, отворачивается. Почему же Ты это терпишь? Какова же должна быть сила Твоей любви, если Ты висел на кресте и слушал, как они глумятся над Тобой, пока Ты прокладывал для них путь к спасению и вечной жизни? Что удерживает Тебя от того, чтобы сжечь этот мир дотла?
