— Прекрати! — Охваченная яростью, Юнис вскочила с пылающим лицом. Пол с Тимом вдвоем, как по команде, уставились на нее. За всю свою жизнь она ни разу ни на кого не повышала голос. Теперь же ее всю колотило от негодования. — Тим, иди домой. — Сердце ее заныло при виде лица сына. Она положила руку ему на плечо. — Я должна поговорить с твоим отцом наедине.
С глазами, полными слез, Тим встал.
— Прости меня, мам.
— И ты меня.
Пол сверкнул на нее глазами:
— Ты хоть понимаешь, что сама виновата в происходящем? Он даже не слушает меня.
— Почему он должен слушать тебя? Ведь ты даже не дал ему шанса объяснить, что произошло.
— Мне и не нужно ничего объяснять. У него синяк под глазом и разбитая губа. Он снова подрался.
— На прошлой неделе мне позвонила Ширли Уинк.
— Какое это имеет отношение к произошедшему?
— Она с восторгом и упоением рассказывала, каким терпеливым и понимающим ты был с ее сыном Бобби. А ведь его поймали в церковном туалете, где он несмываемым маркером разрисовывал стену.
Глаза Пола потемнели.
— Бобби заново покрасил стену.
— А еще Ширли сказала, что ты пригласил его в кафе, угостил гамбургером и проговорил с ним более часа. — Юнис схватила свою сумочку. — Да, Пол, Тим подрался. Одного мальчика из церковной юношеской группы в раздевалке мутузили какие‑то футболисты. Наш сын вступился. Их было четверо на одного. Тим вполне мог сейчас оказаться в больнице.
Глаза Пола блеснули.
— Тогда почему только его отстранили?
— Не только его. Всех. Даже Фрэнка Хебера, который больше всех пострадал.
Пол сел в кресло и обмяк.
— Драка — это не выход из положения.
— Может, и нет, но порой человек не может безучастно стоять в стороне. И я очень сомневаюсь, что Тим своими кулаками нанес больше вреда, чем ты словом.
Пол вскинул голову, глаза его снова потемнели.
— Интересно, куда тебя заведут обвинения в мой адрес после того, как ты кричала на меня в присутствии нашего сына?
— И тридцати секунд не прошло, как ты вынес приговор и осудил своего сына!
— Ты несправедлива! Почему бы тебе не успокоиться и не подумать, в какое положение он меня поставил?
— Только не говори о справедливости, Пол. Ты нянчишься с членами своей общины, даже с теми, которые вопиюще греховны. Мужчины и женщины, живущие в грехе, диаконисса, погрязшая в сплетнях, старейшины, задерживающие зарплаты рабочих.
— Что ты знаешь об этом? — Глаза Полу сузились. — Ты разговаривала со Стивеном Декером?
— Нет. Услышала от одного из поденных рабочих в банке. — Юнис с трудом проглотила комок обиды, подступивший к горлу. — Я надеюсь, конечно, что все обернется хорошо, но порой ты меня озадачиваешь. — Она пристально посмотрела ему в глаза. — Ты очень изменился.
— Ты тоже, Юнис. Ты уже далеко не та покорная девушка, на которой я женился. Ты противостоишь мне при любом удобном случае.
О чем он говорит?
— Ты ведь даже не слушаешь меня! Ты так поглощен строительством своей церкви, что у тебя не остается ни минуты на нас с Тимом.
Пол тяжело вздохнул:
— Я устал. Возможно, я слишком остро на все отреагировал. Но чего ты ожидала после такой новости под конец рабочего дня?
— Полагаю, было бы гораздо лучше, если бы Тим вообще не пошел сегодня на занятия. — Она ухватилась за ручку двери. — Знаешь, Пол, я уже не могу вспомнить, когда ты в последний раз выказывал нам с Тимом свое расположение.
— Он не нуждается в этом. Ему нужна дисциплина.
Была ли хоть какая‑нибудь польза от разговора с ним? Разве у него есть глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать? Она больше не может ходить вокруг да около.
— Ты обращаешься с Тимом точно так же, как твой отец обращался с тобой.
Лицо Пола стало пунцовым.
— Не сметь говорить о моем отце! Что ты знаешь о проблемах строительства церкви? Я стал хорошим пастором, потому что мой отец подталкивал меня. Теперь, когда я оказался на его месте, я могу оглянуться назад и понять тот стресс, под давлением которого находился мой отец, ту необходимость постоянной борьбы, чтобы построить храм во славу Господа. Я уже не маленький мальчик, который бегает к своей матери всякий раз, когда его кто‑то обижает.
Каждое слово как нож вонзалось в душу и наносило рану.
— Жестокости нет оправдания, Пол.
Юнис внимательно вглядывалась в его лицо, мучимая вопросом, что же произошло с тем молодым человеком, которого она так страстно полюбила. Она наблюдала, как Пол становился все жестче и упрямее. Даже интересно, неужели единственной причиной, по которой он посещал школьные собрания, было желание засвидетельствовать свое почтение другим родителям? Большую часть времени Пол проводил в беседах с ними или с их сыновьями и дочерями.
Тим все видел. Тим все знал. И его это глубоко ранило. Юнис понимала, что ее сын спрашивает себя, играет ли он в жизни отца какую‑нибудь другую роль, помимо рекламной роли сына пастора, чья церковь строится быстрее всех в Большой Калифорнийской долине.
Порой Юнис задумывалась о своей собственной роли в жизни Пола. Она умеет петь. Умеет играть на фортепиано. Если отбросить все это в сторону, то кто она? Просто Юнис Макклинток, обыкновенная девушка с холмов Пенсильвании, которая посвятила свою жизнь служению Богу еще до того, как ей исполнилось девять лет. Она не отличалась никаким особым талантом и всегда удивлялась, что мог Пол найти в ней.
Может, и он удивлялся тому же.
— Ни одного из вас, кажется, не волнует, какие проблемы вся эта ситуация может создать для меня. — Пол махнул рукой. — Хотя все равно у меня нет времени заниматься этим.
Вечное его оправдание.
Юнис знала, что их брак рушится. Но к кому за консультацией может обратиться жена пастора?
— Почему бы тебе не поведать всем, что твой сын стал почти что мучеником? — Пол посмотрел на Юнис так, будто оценивал идею. — Я иду домой, Пол. Что‑нибудь передать Тиму?
— Он наказан. Пусть никуда не выходит.
Перед ее глазами возник образ будущего — унылая череда лет в тоскливом одиночестве. Помоги мне, Боже.
— Если будешь продолжать в том же духе, Пол, ты закончишь' тем, что оттолкнешь нашего сына от церкви.
Он может оттолкнуть Тима даже от Бога.
* * *
Когда Сэмюель услышал, как позвонили в дверь, он решил, что к нему пришли мальчики–мормоны, всегда одетые в свежие накрахмаленные белые рубашечки и черные брюки. Недавно они приняли его приглашение выпить молока с печеньем, оставив свои велосипеды у его калитки. Через полчаса один из молодых людей уже горел желанием уйти, но другой сидел как приклеенный. Сэмюель пригласил обоих парнишек на вечерние библейские уроки в среду.
