В Лодзи заговорили о нем.
— Просто бандит, ворюга! — говорили про него, а это было в Лодзи высшей похвалой. — Он растет, этот малыш…
Глава двадцатая
Еще никогда в жизни у реб Хаима Алтера не было такой беспокойной поры. Никогда не переживал он вместе столько горя и радости, как за один этот год.
Все началось с радости. Единственная дочь Диночка очень легко и с точностью до дня родила ему внука. Как всегда, реб Хаим Алтер пригласил на семейный праздник много гостей — самых лучших, самых уважаемых обывателей города — и отметил обрезание первого внука так, что вся Лодзь об этом говорила и даже до Варшавы дошли отзвуки этого торжества.
— Хаимче, денег, еще денег, — протягивала Прива Алтер свои усыпанные бриллиантами пальчики, в которых таяли состояния.
— Симха-Меер, чтоб ты жил долго, денег, денег, — протягивал реб Хаим Алтер свою волосатую руку богача к зятю, управлявшему его делами. — Запиши на мой счет.
Симха-Меер давал деньги и записывал. Давал больше, чем тесть просил, и записывал больше, чем давал. Праздник был великолепным. На трапезу пришли все хасиды — и из молельни тестя, и из молельни александерских хасидов, которую посещал Симха-Меер. Так как первым ребенком Симхи-Меера был мальчик, молодые хасиды из александерской молельни простили ему то, что в последнее время он отдалился от Торы и тех, кто посвящал все свое время ее изучению.
— Тебе просто удивительно повезло, Симха-Меер, что ты сделал мальчика, — шутили за столом молодые хасиды. — Если бы ты сделал девочку, тебя бы положили поперек стола и выпороли бы.
Даже реб Авром-Герш, отец Симхи-Меера, отлупивший его как мальчишку и велевший больше не появляться в отцовском доме, теперь, ради рождения мальчика, позволил себя уговорить помириться с сыном и пришел на обрезание в штраймле. Конечно, сразу же возник спор между двумя сватами, потому что реб Хаим Алтер хотел дать мальчику имя в честь своего ребе, а реб Авром-Герш хотел, чтобы внуку дали имя в память его ребе, Воркинского. Реб Хаим Алтер кипятился, злился, умолял, но реб Авром-Герш не желал идти ему навстречу.
— Имена девочек, — твердил реб Авром-Герш, — выбирать будете вы, сват, потому что у вас дочь. А имена мальчикам должен давать я.
Реб Хаим Алтер предложил поделиться: дать одно имя от одного ребе, а другое — от другого, но реб Авром-Герш, как всегда, упрямствовал и не соглашался назвать внука в честь чужого ребе. Мальчишке дали имя только Воркинского ребе — Ицхок. Реб Авром-Герш сам обрезал малыша и так шумно отплясывал на радостях с хасидами, что Прива затыкала уши.
— Сват, роженица еще слаба, она не может этого слышать, — сказала она со злобой.
— Евреи, веселее! — подбодрил реб Авром-Герш своих хасидов и запел еще громче, не ответив женщине ни слова.
Диночка, бледная, напуганная, прижимала к груди плачущего младенца и обливалась слезами, глядя, как он страдает от шума.
— Бандиты, — жаловалась она, — такой птенчик, как им не жалко?..
— Тихо, еврейка не должна так говорить, — прикрикнула на нее свекровь в атласном чепчике.
— С твоим мужем поступали так же, однако это не помешало ему сделать тебе сына… — смеялись над юной роженицей опытные женщины-сплетницы. — С Божьей помощью у тебя будет еще много внуков от Ицхока.
Реб Хаим Алтер чувствовал себя обиженным, потому что именем его ребе пренебрегли. Ему было стыдно перед собственными хасидами из-за того, что александерские хасиды настояли на своем. Но зато торжество было широким, богатым, как всегда у реб Хаима Алтера. Об обрезании его внука долго говорили в городе, даже в Варшаве. Этим он и утешался.
— Когда, с Божьей помощью, родится еще мальчик, мой сват может встать на голову — от меня он ничего не добьется, — сказал реб Хаим Алтер своим хасидам. — Я ему покажу, каким я могу быть неуступчивым.
Сразу же после радости пришли в дом и огорчения, большие огорчения. Годес, служанка реб Хаима Алтера, заметила своим внимательным женским глазом, что новая молодая служанка, которую взяли в дом на несколько месяцев во время беременности Диночки, прячет что-то под фартуком и что от готовки на кухне у нее начинает кружиться голова. Годес попыталась выяснить, в чем дело, у самой девушки, но та отнекивалась. Тогда Годес просто ощупала живот служанки против ее воли.
— Фу, — плюнула она, — меня, мать девяти детей, пятерых живых и четверых умерших, не рядом будь упомянуты, ты хочешь обмануть?!
— От сыновей хозяина, — расплакалась девушка. — Они мне жить не давали… Они меня уговорили…
Здоровенные парни с прыщами на пухлых, поросших легкой бородкой щеках все отрицали, но и реб Хаим Алтер, и Прива поняли, что девушка говорит правду. Однако они и виду не подали, что верят ей.
— Какая распущенность и наглость! — злился реб Хаим Алтер на служанку. — Кто же поверит в такой навет на моих сыновей!
— Немедленно убирайся из моего дома, нахалка! — гнала ее Прива.
Но они боялись ее, тряслись от страха, что она устроит скандал, опозорит дом. Ей дали сто рублей новыми хрустящими купюрами и отослали со Шмуэлем-Лейбушем в деревню к ее дяде-арендатору, откуда она и приехала. Сразу же после этого реб Хаим Алтер послал за Шмуэлем-Зайнвлом, бывшим богачом, знавшим мир и нагло говорившим с богачами нынешними, и велел ему сосватать невест обоим своим сыновьям.
— Я хочу от них избавиться, — сказал он Шмуэлю-Зайнвлу. — А то, что они пока не освобождены от призыва, это ничего. С Божьей помощью, освободим. Это обойдется в еще одну сотню…
— Ты не раскаешься, Хаим, — сказал ему Шмуэль-Зайнвл, обращаясь по своей привычке к богачу на «ты». — Кажется, Симхой-Меером ты доволен, по поводу него у тебя нет ко мне претензий, а?
Со всем своим хасидским пылом Шмуэль-Зайнвл взялся за дело и нашел невест обоим сыновьям реб Хаима Алтера. Очень быстро были подписаны брачные контракты, а через несколько месяцев сыграли свадьбы. Снова дом реб Хаима Алтера ходил ходуном, Прива тратила много денег, накупила всевозможных товаров, тканей, подарков, платьев. Портные шили одежду, скорняки — шубы и штраймлы, белошвейки — белье, кружевницы плели кружева. Потянулись церемонии, визиты в гости и приемы гостей. Потом прошли торжества в синагоге. Комнаты просторного дома Алтеров были полны гостей, сватов, хасидов. Прива протягивала руку и просила у мужа денег. Реб Хаим Алтер брал их без счету у Симхи-Меера. Симха-Меер ему не отказывал, давал деньги и делал записи.
Снова в Лодзи прогремели роскошные свадьбы. Реб Хаим Алтер кипятился, требовал от сватов щедрости и сам был щедр. Направо и налево он сыпал подарками; дал приданое, хотя у него были сыновья, а не дочери; сорил деньгами. Он не считал их. Он этого не умел, не знал, как это делается. Зато, как всегда, у него была уверенность, крепкая уверенность, что Господь поможет. И он позволял Симхе-Мееру записывать.
Свадьбы порадовали его, затмив небольшое огорчение, причиненное той молодой служанкой. Реб Хаим Алтер больше не хотел о нем помнить. Пусть это все упадет на далекие пустые поля. Теперь, с Божьей помощью, все будет хорошо, будет много радости.
