— Все будет хорошо, — заверила Диана, всегда готовая утешить своих друзей. — Поверь мне. Тот пирог, который ты испекла и который мы вместе ели две недели назад в Приюте Праздности, был просто замечательный!
— Да, но у пирогов такая ужасная особенность, что они не удаются именно тогда, когда очень хочешь, чтобы вышло как можно лучше, — вздохнула Аня, отпуская в плавание особенно хорошо пропитавшуюся смолой веточку. — Я думаю, что мне нужно положиться на Провидение и не забыть положить муку. Ах, смотри, Диана, какая прелестная радуга! Как ты думаешь, когда мы уйдем отсюда, выйдет из леса дриада и возьмет ее себе на шарф?
— Ты же знаешь, что дриад не существует, — сказала Диана. Ее мама тоже случайно узнала о Лесе Призраков и очень сердилась. В результате Диана решила воздержаться от дальнейших полетов фантазии и считала неосмотрительным культивировать веру даже в безобидных дриад.
— Но так легко вообразить, что они существуют, — сказала Аня. — Каждый вечер, перед тем как лечь спать, я выглядываю из окна и смотрю, не сидит ли здесь и в самом деле дриада, расчесывая локоны и глядясь в источник, как в зеркало. Иногда по утрам я ищу следы ее ножек на росистой траве. Ах, Диана, не отказывайся от веры в дриад!
Наступила среда. Аня встала с восходом солнца, потому что была слишком возбуждена, чтобы спать. Накануне вечером она промочила ноги у источника, и у нее начался сильный насморк, но в то утро даже самое тяжелое воспаление легких не смогло бы подавить ее интерес к кулинарным делам. После завтрака она приступила к приготовлению пирога, а когда, наконец, поставила его в духовку и закрыла дверцу, из груди у нее вырвался глубокий вздох.
— Я уверена, что на этот раз я ничего не забыла, Марилла. Но как вы думаете, он поднимется? А вдруг порошок для печения не очень хороший? Я взяла из новой жестянки. Миссис Линд говорит, что в наши дни, когда кругом обман, нельзя быть уверенным, что порошок хороший. Миссис Линд говорит, что правительству следовало бы заняться этим делом, но что она, вероятно, не дождется этого от правительства консерваторов. Марилла, что, если пирог не поднимется?
— У нас и без него всего достаточно, — таков был бесстрастный подход Мариллы к этой проблеме.
Но пирог поднялся и вышел из печи такой легкий и воздушный, как золотистая пена. Аня, раскрасневшись от восторга, смазала коржи ярко-красным желе, сложила их вместе и в воображении увидела, как миссис Аллан с удовольствием съедает кусочек и, возможно, даже просит еще!
— Вы, конечно, достанете парадный сервиз, Марилла, — сказала она. — Можно мне украсить стол папоротниками и дикими розочками?
— Я думаю, это лишнее, — фыркнула Марилла. — Я считаю, главное — чтобы еда была вкусной, а не всякие там украшения и прочие пустяки.
— Миссис Барри украсила свой стол, — отвечала Аня, которая не совсем была лишена мудрого коварства змеи, — и священник сделал ей изысканный комплимент. Он сказал, что это наслаждение для взора, так же как и для вкуса.
— Ну хорошо, делай как хочешь, — согласилась Марилла, которая твердо решила не дать превзойти себя миссис Барри, да и никому другому. — Только не забудь оставить на столе место для блюд.
Аня постаралась на славу и так украсила стол, что миссис Барри никогда не смогла бы с ней сравниться. Имея в изобилии розочки, папоротники и собственный художественный вкус, она превратила стол в такое чудо красоты, что, когда священник и его жена сели пить чай, они в один голос принялись восхищаться чудесным убранством.
— Это заслуга Ани, — признала всегда справедливая Марилла, и Аня почувствовала, что благосклонная улыбка миссис Аллан — почти невыносимое счастье на этой земле. Мэтью тоже был за столом, но как удалось завлечь его сюда — было известно лишь Провидению да Ане. Он испытывал такую робость и нервозность накануне этого дня, что Марилла уже махнула на него рукой, но Аня так ловко взялась за него, что теперь он, в своем лучшем костюме, с белым воротничком, сидел за столом и не без интереса беседовал со священником. Правда, он не перемолвился ни словом с миссис Аллан, но этого никто от него и не ожидал.
Все шло как по маслу до тех пор, пока не был подан Анин слоеный пирог. Миссис Аллан, на тарелке у которой уже лежали самые разнообразные пироги и печенья, поблагодарила и отказалась. Но Марилла, заметив разочарование в лице Ани, сказала, улыбнувшись:
— Ах, вы должны попробовать кусочек, миссис Аллан. Аня испекла этот пирог специально для вас.
— О, в таком случае я должна попробовать, — засмеялась миссис Аллан, взяв себе пухлый треугольничек, что также сделали священник и Марилла.
Миссис Аллан откусила кусочек, и странное выражение промелькнуло в ее лице. Она не сказала ни слова и медленно продолжала жевать. Марилла заметила это выражение и поспешила попробовать пирог сама.
— Аня! — воскликнула она. — Боже мой! Да что ты положила в этот пирог?
— Ничего, кроме того, что нужно по рецепту, Марилла! — воскликнула Аня со страдальческим видом. — Ах, неужели невкусно?
— Невкусно! Это просто ужас что такое. Миссис Аллан, не пытайтесь это есть. Аня, попробуй сама. Что ты туда добавляла?
— Ванилин, — ответила Аня, попробовав и вспыхнув от стыда. — Только ванилин. Ах, Марилла, это, должно быть, из-за пекарского порошка. Я так и думала, что этот поро…
— При чем тут порошок? Пойди и принеси мне баночку с ванилином, который ты использовала.
Аня бросилась в кладовую и вернулась с баночкой, до половины наполненной какой-то коричневой жидкостью и украшенной желтой этикеткой с надписью: "Лучший ванилин".
Марилла взяла ее, открыла и понюхала.
— Господи помилуй, Аня, ты добавила в пирог болеутолитель. На прошлой неделе я разбила бутылку с этим лекарством и перелила то, что осталось, в эту старую баночку из-под ванилина. Конечно, тут я сама отчасти виновата… Я должна была тебя предупредить… но, Боже мой, почему ты не понюхала?
Аня залилась слезами от этого двойного унижения.
— Я не могла… у меня такой насморк! — И с этими словами она кинулась в свою комнатку в мезонине, где бросилась ничком на кровать и расплакалась как человек, который даже и не хочет, чтобы его утешали.
Вскоре на лестнице послышались легкие шаги, и кто-то вошел в комнату.
— Ах, Марилла, — всхлипывала Аня, не поднимая головы. — Я опозорена навеки. Я никогда не смогу загладить свою вину. Это станет известно… все всегда становится известно в Авонлее. Диана спросит меня, как удался мой пирог, и мне придется сказать ей правду. На меня всегда будут показывать пальцем, как на девочку, которая положила в пирог болеутолитель. Гил… мальчики в школе будут без конца над этим смеяться. Ах, Марилла, если у вас есть хоть капля христианской жалости, не говорите мне, что я должна спуститься и вымыть посуду. Я вымою все, когда священник с женой уйдут, но я просто не в состоянии взглянуть в лицо миссис Аллан. Может быть, она думает, что я пыталась ее отравить… Миссис Линд говорит, что она знала девочку-сироту, которая пыталась отравить свою благодетельницу. Но ведь болеутолитель — это не яд. Ведь его принимают внутрь… хотя и не в пирогах. Скажите это миссис Аллан, Марилла!
