Книга Мой нежный ангел, страница 16. Автор книги Даниэла Стил

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Мой нежный ангел»

Cтраница 16

Говоря это, Виктория нисколько не кривила душой… Помимо блестящего знания законов и богатой практики, Лиз умела разбираться в людях и была наделена своего рода шестым чувством — своеобразной интуицией, которая часто помогала ей развернуть на сто восемьдесят градусов самое запутанное, самое сложное дело, казавшееся заведомо проигрышным. Недостаток же агрессивности с лихвой компенсировался опытом и вниманием к деталям, чего Джеку иногда недоставало.

— Джек просто шутил… — сказала Лиз и почувствовала, как слезы снова подступили к глазам. Одной мысли о том, что Джека нет, было достаточно, чтобы нарушить ее хрупкое душевное равновесие. И никакие доводы разума и здравого смысла на нее не действовали. Лиз хотела, чтобы он был тут — и точка! В то, что он уже никогда не вернется, она не верила. Как же это может быть, если только вчера они с ним лежали в этой самой постели, если здесь они занимались любовью…

При воспоминании об их последней, полной нежности и страсти ночи слезы хлынули из ее глаз потоком. Как же все-таки страшно терять любимого человека! Как это страшно — никогда больше не видеть его, не касаться его тела, не чувствовать на коже его нежных прикосновений! Боже, зачем Джек ушел? Зачем оставил ее? Без него ее жизнь кончена, и Лиз была уверена, что никогда больше не сможет полюбить.

— Ты разбираешься в прецедентном праве лучше, чем все адвокаты, которых я знаю, — сказала Виктория, снова пытаясь отвлечь Лиз от ее горя. Она отлично понимала, о чем думает Лиз; ее мысли так ясно читались на лице и в глазах, что не имело никакого значения, говорила она что-то или молчала. — Просто манера Джека вести себя в суде была более эффектной. Мы оба больше работали на публику, и зачастую наше представление приносило успех. Но если разобраться как следует, ни Джек, ни я тебе и в подметки не годимся… — Виктория осеклась. Было очень трудно не упоминать о Джеке в каждом предложении. Ведь сейчас Виктория говорила об их жизни, общей жизни Джека и Лиз.

— Все равно Джек был отличным адвокатом, — упрямо сказала Лиз. — Только это его не спасло! Ведь буквально вчера утром я говорила ему, что Филипп Паркер может окончательно озлобиться, если мы загоним его в угол. Я была почти уверена в этом. Я только не знала, что этот подонок убьет и Аманду, и Джека тоже!..

Лиз снова залилась слезами, и Виктория села рядом на кровать и гладила ее по волосам до тех пор, пока приступ не прошел. Стоило, однако, затихнуть рыданиям, как в дверях спальни появилась Хелен.

— Как она? — Мать Лиз смотрела только на Викторию, словно ее дочь была без сознания или потеряла дар речи и не могла участвовать в разговоре. Впрочем, до некоторой степени так оно и было. Лиз, во всяком случае, казалось, что душа ее, отделившись от тела, наблюдает за происходящим в мире живых откуда-то с потолка.

— Я в порядке, мам. Все нормально, — тоскливо произнесла она. Ничего менее тривиального Лиз придумать не могла. Впрочем, вопрос, который задала ей мать, тоже не отличался оригинальностью. При других обстоятельствах Лиз предпочла бы, пожалуй, промолчать, но сейчас поступить так значило бы признать, что мать права, что ей не под силу справиться с ситуацией и что, следовательно, дом придется продать, а практику закрыть.

— Выглядишь ты не лучшим образом, — с упреком заявила Хелен, словно Лиз дурно подготовилась к важному экзамену. — Завтра тебе необходимо выглядеть пристойно, так что будь добра вымыть и уложить волосы. И не забудь воспользоваться косметикой, а то у тебя черные круги под глазами.

«Завтра я умру, поэтому мне наплевать», — хотела ответить Лиз, но промолчала. Ей и без того было слишком худо, чтобы еще ссориться с матерью. Семейные дрязги — этого им только недоставало! Нет, худой мир лучше доброй ссоры, рассудила она, к тому же детям было полезно увидеться со своими родственниками — с ее матерью, с братом, с родителями Джека и с его братом, который все-таки прилетел, хотя прежде они практически не поддерживали друг с другом никаких отношений. Пусть знают о поддержке семьи.

Хелен ушла, а Лиз и Виктория долго лежали вместе в одной кровати, разговаривая о Джеке и обо всем, что случилось. Вряд ли кто-нибудь из них сумел бы когда-нибудь забыть этот кошмар. За сегодняшний вечер Лиз разговаривала по телефону с несколькими людьми, которые говорили, что она никогда не сможет оправиться от этого внезапного и жестокого удара и что самое лучшее в ее положении — это как можно скорее вернуться к работе. Другие тоже советовали что-то в этом роде, но были более оптимистичны. Жизнь не кончена, говорили они. Главное, не замыкаться в себе, а идти в мир и жить нормальной жизнью, как живут все люди. Быть может, какое-то время спустя она снова сумеет выйти замуж и быть счастливой, добавляли самые смелые, но для Лиз это звучало почти как кощунство. Выйти замуж? Быть счастливой? И это после всего, что случилось? Да как они смеют говорить ей подобные вещи? Продать дом, переехать в город, купить собаку, завести любовника, прогнать любовника и завести другого, кремировать Джека, а пепел развеять над заливом, не пускать детей на похороны, обязательно взять детей на похороны — у каждого, с кем она разговаривала, был наготове один или несколько бесплатных советов. Лиз утомилась даже просто выслушивать их, не говоря уже о том, чтобы вникать в суть, спорить, возмущаться. Она знала только, что Джек ушел и она осталась один на один со своей болью. Все остальное не имело значения.

Всю эту ночь Лиз и Виктория проговорили и заснули только в пять утра. А в шесть в спальню пробрался Джеми и забрался к ним в кровать.

— А где папа? — сонно спросил он, устраиваясь рядом с матерью, и Лиз почувствовала, как вздрагивает его худенькое тельце. Неужели он забыл, задумалась она. Нет, вряд ли. Просто смерть отца нанесла ему такую глубокую психологическую травму, что подсознание мальчика самопроизвольно подавляет память об этом событии.

— Папа умер, Джеми. Один плохой дядя застрелил его.

— Я знаю, — неожиданно согласился Джеми и глубоко вздохнул. — Я хотел спросить — где он сейчас. — Он замолчал, и в его молчании угадывался упрек. «Как ты могла подумать, что я забыл?» — словно хотел он сказать, и Лиз грустно улыбнулась в полутьме.

— Сейчас он в зале для прощания. Мы поедем туда завтра. Но на самом деле папа давно на небесах, с богом. — Во всяком случае, она думала, что это так, и надеялась, что все, во что она всегда верила, — правда. Лиз надеялась, что Джек счастлив в том месте, куда он попал после смерти, и что когда-нибудь, когда она тоже умрет, они снова встретятся, — но это была только надежда. На самом деле Лиз все еще слишком хотела вернуть Джека, чтобы поверить в его смерть полностью и окончательно.

— А как он может быть сразу в двух местах?

— Папина душа — то есть все, что мы знали и любили в нем, — находится на небесах и в наших сердцах тоже. На земле осталось только его тело. Ну, знаешь, когда спишь, твое тело остается в кроватке, а сам ты путешествуешь где хочешь… — К горлу Лиз снова подкатил комок, и она не смогла продолжать, но Джеми, похоже, был удовлетворен.

— А когда я снова увижу его? — задал он следующий вопрос.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация