— Дадим ему еще часа два, а потом — наверх, в операционную, — сказал он, и Лиз тупо кивнула. Все это время она сидела, сжимая руку Питера, и ей начинало казаться, что его пальцы стали чуть теплее.
— Могу я поговорить с ним? — спросила она. — Он меня слышит?
— Вряд ли, — ответил Дик Вебстер и нахмурился. Лиз показалась ему совсем бледной — едва ли не бледнее Питера, но, в конце концов, она, видимо, была очень светлокожей, как все рыжие.
— С вами все в порядке? Как вы себя чувствуете? — осведомился он.
— Нормально, — произнесла Лиз.
— Вот и хорошо, — с удовлетворением заметил врач. — А то здесь некому с вами возиться, если вы грохнетесь в обморок. Почувствуете, что вам невмоготу, лучше выйдите в коридор, посидите там. Если будут какие-то изменения, вас позовут.
— Я никуда не пойду, — твердо ответила Лиз. Даже когда погиб Джек, она выдержала все. Еще не хватало — терять сознание! Ей, правда, очень не нравилось, как с ней разговаривает этот человек, но сиделка в коридоре сказала, что Дик Вебстер — один из лучших врачей в клинике. Ради Питера Лиз готова была терпеть его сколько угодно. Что до его манер, подумала она в его оправдание, то, возможно, это оттого, что Дику Вебстеру просто некогда думать о вежливости. В конце концов, он спасает жизни людям, а это занятие требует предельной сосредоточенности — где уж тут думать о родственниках, которые действительно чаще мешают, чем помогают! И все же чувство обиды не проходило, и когда он вышел, Лиз даже не поглядела ему вслед.
— Питер!.. — позвала она негромко. — Очнись, Питер! Поговори со мной. Скажи хоть что-нибудь! Это же я, твоя мама, неужели ты меня не слышишь?!
Он не отвечал. Лиз почувствовала, как отчаяние овладевает ею, но она постаралась взять себя в руки. Она не могла, не имела права проигрывать. Только не в этот раз!
— Очнись, Питер! — снова позвала она. — Ну пожалуйста! Я люблю тебя, милый, проснись!
Она повторяла это заклинание снова и снова, не замечая, что слезы градом катятся из ее глаз.
— Услышь меня, Питер! Ответь! Где бы ты ни был, ответь своей маме. Не уходи, не оставляй меня, Питер!.. — звала Лиз, но Питер не отвечал.
Так прошло полтора часа. В четыре пополудни в палату снова заглянул Дик Вебстер. Он знал, что никаких изменений нет, но решил дать Питеру время самостоятельно прийти в сознание, чтобы потом точнее оценить его состояние.
Питер пока так ни разу и не пошевелился, но его руки стали ощутимо теплее, а цвет лица улучшился. Что касалось Лиз, то она выглядела даже хуже, чем вначале, когда она в панике ворвалась в клинику и увидела сына на каталке. Она выглядела просто ужасно, и Дик немного смягчился. Он даже спросил, не хочет ли Лиз позвонить отцу мальчика, но она только покачала головой, ничего не объясняя.
— Нет.
— Но отчего же? По-моему, это было бы разумно, — осторожно сказал Дик. Он собирался настаивать, но в глазах Лиз было что-то такое, что заставило его передумать. Быть может, недавний развод, подумал он, или что-то в этом роде…
— Как угодно. — Он пожал плечами.
— Его отец погиб восемь месяцев назад, — неожиданно сказала Лиз. — Мне некому звонить.
Она уже позвонила домой и сказала детям и Кэрол, что Питер жив, но без сознания, и что она не будет звонить снова до тех пор, пока сын не придет в себя. Пока Лиз разговаривала с детьми, голос ее звучал спокойно, не выдавал, что она чувствовала в действительности. Зачем давать волю чувствам и пугать семью. Но про себя Лиз не переставая молилась, чтобы бог спас ее сына и не дал ему соединиться с отцом на небесах. Она очень надеялась, что бог позволит доктору Вебстеру этому помешать.
— Прошу прощения, мне очень жаль, — пробормотал Дик и снова исчез, а Лиз опять стала смотреть на неподвижное лицо сына. Она так пристально вглядывалась в его застывшие черты, что у нее заслезились глаза. Прошло еще немного времени, и Питер, и приборы на столе, и вся комната начали медленно вращаться, но Лиз скорее бы умерла, чем призналась в этом даже самой себе. Она просто не могла позволить себе упасть в обморок. Только не сейчас, когда она могла потерять сына! Лиз уже решила, что не даст ему умереть, но для этого ей нужно было сначала преодолеть собственный страх, растерянность и малодушие. Ей необходимо было собраться, и она опустила голову и прикрыла глаза, не выпуская руки сына. Постепенно тошнотворное головокружение прекратилось. Она рискнула открыть глаза и, не поднимая головы, снова заговорила с Питером.
И сын как будто услышал ее. Он слегка пошевелился и попытался повернуть голову, но ему мешал шейный гипсовый корсет, который на него надели перед тем, как поместить в палату. Глаза Питер так и не открыл. Лиз заговорила громче. Она просила, требовала, чтобы он посмотрел на нее, ответил или по крайней мере моргнул в знак того, что он слышит и понимает, что ему говорят. Долгое время Питер никак не реагировал. Потом Лиз услышала стон, но он был таким тихим, что понять, пытался ли он что-то сказать, или это вырвалось у него непроизвольно, было совершенно невозможно.
Услышав этот звук, из коридора прибежала сиделка. Она проверила показания приборов, посветила Питеру в глаза специальным фонариком и поспешно выбежала вон, чтобы позвать доктора. Лиз не знала, добрый это знак или нет. Когда в палату вошел Дик Вебстер, Питер снова застонал, и его веки слегка затрепетали и приоткрылись на долю секунды.
Лиз вскочила и смотрела на сына со страхом и надеждой.
— М-а-а-а-ам… — снова простонал Питер, и на этот раз Лиз поняла, что он хотел сказать. Понял это и доктор. Питер звал маму, но каждый звук давался ему с невероятным трудом. Лиз, склонившись над ним, снова заплакала — на этот раз от чувства облегчения и вновь проснувшейся надежды. Когда же она посмотрела на Дика, то увидела, что врач улыбается.
— Он возвращается, — сказал Дик Вебстер. — Продолжайте разговаривать с ним — так ему будет легче оставаться в сознании. А я тем временем проведу несколько тестов.
Питер опять закрыл глаза, но Лиз заговорила с ним очень нежно и убедительно, и он снова посмотрел в потолок и застонал — еще громче и мучительнее. Одновременно он несильно сжал руку матери. Лиз убедилась, что Питер действительно постепенно приходит в себя.
— Ооооо!.. — простонал он, и лоб его пересекла глубокая морщина. — О-о-о-о-о…
Лиз повернулась к врачу.
— Ему больно? — спросила она, и Дик Вебстер кивнул.
— Больно, и еще как! Готов поспорить, сейчас у него просто голова раскалывается! — С этими словами он влил флакон какого-то лекарства в одну из капельниц, а вошедшая медсестра взяла у Питера кровь для анализа. Потом в палату зашел еще один врач — нейрохирург, — и Дик Вебстер сказал ему: — Парень приходит в себя.
При этом он выглядел очень довольным, и Лиз почувствовала, как у нее немного отлегло от сердца. Она спросила, что думают врачи, и выяснила, что состояние больного вполне удовлетворительное и на данный момент острой необходимости в операции нет.
