— У нас будет достаточно времени на пароходе, чтобы проработать детали, — сказала Марселина. — Но для начала нам необходимо во что бы то ни стало на этот самый пароход попасть. Собирай вещи так быстро, как будто от этого зависит твоя жизнь.
— Конечно, мадам, но как же наши паспорта?
— А что с ними?
— Если помните, секретарь посла сказал, что до отъезда мы должны послать ему паспорта для подписи. Что мы должны отнести их в префектуру полиции, а потом…
— У нас нет времени, — перебила ее Марселина.
— Но, мадам…
— Это займет день или даже два. — Она проходила эту процедуру дважды в год, когда приезжала в Париж, и знала ее как свои пять пальцев. — Разные конторы открыты в разные часы. Британский посол почему-то ставит свою подпись на паспорта только между одиннадцатью и часом дня. Потом надо дождаться приемных часов в полицейской префектуре, после чего следует отправляться к министру иностранных дел, который тоже выделяет на это дело два часа, причем не каждый день, и требует за каждую подпись десять франков. Все это — верх нелепости.
Мысленно она услышала голос Кливдона, рассуждающего о приверженности французов всевозможным правилам. Она вспомнила их первую встречу в опере: свою руку на дорогом шейном платке, обмен булавками. Тогда он смотрел на нее, как пантера, притаившаяся в засаде.
Поморщившись, Марселина постаралась выбросить непрошеные воспоминания из головы. Нет времени.
— Простите мою назойливость, мадам, но секретарь сказал, что нас задержат, если бумаги будут не в порядке.
— Позаботься о багаже, — вздохнула Марселина. — А паспорта и общение с официальными лицами предоставь мне.
Суббота, вечер
— Не могу поверить! — воскликнула Селина Джеффрис, оглядывая крошечную каюту. Они не сумели получить каюту на главной палубе, но, с другой стороны, им вообще повезло, что они попали на борт парохода, учитывая количество правил, которые они нарушили. — Вы сделали это.
— Где хотение, там умение, — назидательно проговорила Марселина. «Тем более если речь идет о хотении и умении Нуаро», — мысленно добавила она. Удивительно, как многого можно добиться, использовав немного подделки, немного подкупа, немного шарма. И очень низкое декольте.
Впрочем, чему тут удивляться? Ведь все официальные лица — мужчины.
Если Селина Джеффрис и не была в курсе всех способностей Марселины — в частности, ее умения подделывать подписи, — то о многих она знала и даже помогала. Как и предупреждал секретарь посла, было предпринято несколько попыток их задержать. Справиться с последней — на таможне — оказалось труднее всего.
— Мы сделали это! — сказала Марселина. — И теперь у нас есть время, благодаря твоей замечательной уловке со шнурками.
— Честное слово, я была в ужасе, мадам, — призналась Селина. — Это было так ужасно — пакетбот всего в нескольких шагах, а нас туда не пускают.
— А я была в шаге от того, чтобы сорваться и погубить все, — вздохнула Марселина.
— Вы устали, мадам. Кажется, с тех пор как мы выехали из Парижа, вы ни на минуту не сомкнули глаз.
Марселина улыбнулась.
— Как же, поспишь тут. — Французские дороги постепенно становились лучше, но оставались далекими от идеального состояния. Пока экипаж подпрыгивал на ухабах, она напряженно размышляла, как пробиться через очередную препону бюрократии, одновременно отбрасывая мысли о Кливдоне, которые никак не помогали быть логичной. Она заставляла себя есть, но у них не было времени дожидаться настоящей еды, поэтому они перекусывали чем придется. Расстройство пищеварения тоже отнюдь не способствовало мыслительному процессу.
Селина Джеффрис вовремя пришла на помощь хозяйке. Она порвала шнурок и горько расплакалась. Два чиновника устремились ей на помощь. Трудно сказать, что именно заставило таможенников в конце концов их пропустить: возможно, их сердца смягчились от созерцания изящных лодыжек Селины, или они побоялись долгих рыданий. Хотя не исключено, что они просто устали и были замотанными: слишком уж много народу в тот день опаздывало на пароход. В общем, какова бы ни была причина, женщины оказались там, куда стремились — на пакетботе.
Если бы Марселина взяла с собой Фрэнсис Притчетт, они бы остались в Париже.
Она взглянула на часы.
— Скоро отплываем, — сказала она. — Пройдусь по палубе.
— А я думала, что вы сразу свалитесь в постель, — удивилась Селина. — Лично я только об этом и мечтаю, хотя спала намного больше, чем вы.
— Я должна сначала подышать соленым воздухом и успокоиться. Но тебе стоит пойти со мной. Это очень красиво. Мне нравится наблюдать, как удаляются городские огни, когда судно отходит от причала ночью. Мы прибыли из Лондона в середине дня. Ночью все по-другому.
Селина инстинктивно вздрогнула.
— Вы намного лучше переносите морские путешествия, чем я, мадам. Надеюсь, я успею уснуть до того, как судно выйдет в море. Меня тошнило всю дорогу сюда. Хочется верить, что во сне будет не так плохо.
— Бедная девочка, — посочувствовала Марселина. — Я и забыла об этом.
— Ничего, мадам, — твердо сказала Селина. — Игра стоила свеч. И я без колебаний отправлюсь в такое же путешествие снова. Пожалуй, я даже буду молиться, чтобы мне еще раз выпала такая возможность. — Она засмеялась. — А вы, мадам, идите наслаждайтесь жизнью.
Марселина вышла из каюты и направилась на палубу. Офицеры и экипаж готовились к отплытию, пассажиры устраивались на своих местах. Повсюду было шумно и многолюдно. Уже стемнело, небо было усыпано звездами, среди которых виднелся яркий лунный серп.
Она без труда узнала высокого человека, стоящего у ограждения, даже раньше, чем он повернулся, и лунный свет дал ей возможность рассмотреть его черты. Сердце провалилось в пятки.
Глава 6
«Между первой неделей апреля и последней неделей ноября паровые пакетботы курсируют ежедневно, каждые двенадцать часов, если позволяет погода, от причалов у лондонского Тауэра до Кале, и с такой же периодичностью — из Кале в Лондон. Погрузка и разгрузка экипажей, лошадей и багажа, перевозимого паровыми пакетботами, производится бесплатно».
Марианна Старк. «Путешествия в Европу», 1833
Она стояла неподвижно, только перья и кружева на ее шляпке покачивались на ветру. Внешне Кливдон тоже сохранял спокойствие, хотя его сердце рвалось из груди от возбуждения, уже ставшего знакомым.
Он сделал несколько шагов навстречу и с улыбкой произнес:
— Сюрприз.
Марселина прищурилась. Ее лицо казалось бледным, и герцог сомневался, что только из-за лунного света. Она была совершенно измучена, и в этом не было ничего удивительного. Он был потрясен скоростью, с которой она покинула Париж. Вероятнее всего, она не сомкнула глаз после бала. А учитывая, как быстро она добралась до Кале, она не отдыхала всю дорогу и останавливалась, только чтобы сменить лошадей.
