Лицо Нуаро стало белым. Ослепительно-белым. Кажется, именно такой оттенок она не рекомендовала носить Кларе? Ее сестры внимательно наблюдали за ней. Их лица оставались непроницаемыми, и герцог, к своей досаде, не смог определить, встревожены они или обрадованы. Но они, вероятно, почувствовали, что старшей сестре нужна помощь, поскольку блондинка вступила в разговор.
— Мне этот план нравится больше, чем наш, — заявила она. — Марселина собиралась играть в карты, чтобы выиграть деньги на все самое необходимое.
Марселина. Что за имя?
Кливдон почувствовал, как участился пульс, и понял, что безумно взволнован. Какая нелепость! Они пережили страшный шторм, едва не закончившийся кораблекрушением, физическую близость, пожар и сохранили при этом официальные формы обращения. Она для него была «Нуаро», а он для нее — «ваша светлость» или «Кливдон». Но теперь он наконец узнал, как ее зовут.
Он не мог облечь свои мысли в слова.
Марселина. Имя звучало, словно тайна, словно страстный шепот в ночи.
Она — воплощение тайны и обмана, подумал герцог, и, конечно же, будет играть в карты, чтобы выиграть деньги для бизнеса.
— Мы можем послать за Белчером, — вмешалась рыжеволосая сестра. — Он вместе с поверенным вашей светлости составит договор займа.
— Что за чепуха! — поморщился герцог. — Сколько бы ни стоили ваши материалы, это всего лишь малая доля милостыни, которую мы раздаем каждый месяц.
Нуаро — Марселина — покраснела и снова побледнела.
— Нам не нужна милостыня, — громко заявила она и, подавшись вперед, сдавленно добавила: — Я обязана вам жизнью дочери. Но не вынуждайте быть обязанной всем остальным.
Кливдон почувствовал боль в сердце — колющую, сильную. Ему даже пришлось отвести глаза, чтобы перевести дыхание.
Он взглянул на Люси, ребенка, которого он спас.
Нуаро считает, что в неоплатном долгу перед ним. Она не представляет, какой бесценный дар он получил.
Он не смог спасти Элис. Увы, он был очень далеко, когда случилась трагедия. Он знал, что ее уже не вернешь. И спасение этого ребенка ее тоже не вернет.
Но Кливдон знал и другое: когда он вынес Люси живой и невредимой из горящего дома, он почувствовал не только облегчение, но и радость, огромную радость — большей радости он никогда в жизни не испытывал.
Люси с помощью Джозефа опять уселась рядом с ним на стул.
— Это не одно и то же, — сказал герцог, перейдя на громкий шепот. — Вами движет гордыня.
— Моя сестра говорит вполне разумные вещи, — вступила в разговор рыжеволосая. — Мы не можем принимать подарки от вас, ваша светлость. Мы лишились магазина, но пока еще сохранили репутацию.
— К тому же нельзя давать повод для сплетен, — пояснила блондинка. — Наши соперники…
— У нас нет соперников! — воскликнула Нуаро, вздернув подбородок и сверкнув глазами.
Герцог с трудом удержал улыбку.
— Я имею в виду тех, кто воображает себя нашими соперниками, — усмехнулась блондинка. — Они будут рассказывать самые невообразимые истории. И мы не сможем заткнуть им рот.
Кливдон повернулся к Люси.
— Что ты сказала, Эррол?
— Можно я поиграю с кукольным домиком?
— Конечно, дорогая.
А Нуаро он сказал:
— Считайте, что вы заключили сделку. Пусть будет договор займа.
— Спасибо, — сказала Нуаро. Сестры тоже поблагодарили герцога. Повинуясь ее взгляду, они встали. — Могу я пока оставить Люси на попечение слуг, ваша светлость? — спросила она. — Вы ей потакаете, а она и не думает возражать, но у меня сейчас совершенно нет времени прививать ей хорошие манеры. Мы не можем терять ни минуты. Нам необходимо сшить платье леди Кларе сегодня к семи часам вечера.
Герцог недоуменно уставился на женщину.
— Вы шутите? — спросил он. — Ваш магазин сгорел. Ваши покупатели отлично понимают, что вы не сможете выполнить заказы сегодня.
— Это вы не понимаете, — вздохнула Марселина. — Леди Кларе нечего надеть в «Олмак» сегодня вечером. Я выбросила всю ее одежду. Она должна получить это платье. Я обещала.
Кливдон-Хаус находился в состоянии, которое герцог осторожно назвал контролируемым хаосом.
Повсюду бегали слуги. Одни вносили вещи, которые женщины купили рано утром — рулоны тканей и коробки с неизвестным содержимым, а другие сновали из одной части дома в другую с записками, едой и разными необходимыми мелочами.
Ближе к полудню прибыла стайка швей. Девушки были явно ошарашены роскошью обстановки, но потом скрылись в одной из комнат на втором этаже, выделенной им под временную мастерскую, и приступили к работе.
Рыжеволосая красотка — оказалось, что ее зовут мисс Леони Нуаро — заверила его, что к завтрашнему дню все наладится. Она не единожды поблагодарила его за спасение бухгалтерских книг и только улыбнулась, когда он заявил, что ничего такого не спасал. И вообще он не отличит бухгалтерскую книгу от книги проповедей, поскольку ни разу не заглядывал ни в ту, ни в другую.
Блондинка — мисс Софи Нуаро — позаимствовала бумагу, ручки и чернила, чтобы написать объявления в газеты. Герцог предложил ей воспользоваться для этого своим личным кабинетом, поскольку мисс Леони сказала ему, что Софи нужна тишина, а в их мастерской слишком шумно, все время снуют люди и Марселина громко отдает распоряжения направо и налево.
Кливдон удалился в библиотеку. Сначала он подумывал вообще сбежать из дома, но потом решил, что это будет безответственностью. Он все это затеял и должен через это пройти. Как выяснилось, его присутствие требовалось чаще, чем он предполагал. Постоянно возникали вопросы, на которые мог ответить только он, и проблемы, которые решить мог только он. Как правило, к нему заходила одна из сестер, потому что сама мадам была очень занята — или намеренно держалась от него в стороне. Временами являлись миссис Майклс и даже Холидей. Оказалось, что даже его главные всеведущие слуги могут зайти в тупик.
Но истина заключалась в том, что Кливдон и не хотел никуда уходить. Ему было в высшей степени интересно происходящее вокруг. Его часто видели стоящим в дверях библиотеки и наблюдающим за суетой. Он бы с удовольствием последил, как женщины шьют платье Клары, но мисс София тактично не допустила его в мастерскую. Швеи не смогут работать, сказала она, в присутствии герцога. Даже ливрейный лакей повергает их в трепет.
Кливдон все еще сомневался, что платье будет готово в срок. Ткани и фурнитура были доставлены только во второй половине дня, и, как он понял из обрывков разговоров, работа предстояла очень большая и кропотливая.
А пока он сидел в библиотеке и листал номер женского журнала, оставленный кем-то из тетушек. Услышав приближающиеся шаги, он поспешно убрал журнал в ящик.
Открылась дверь, и Томас доложил о приходе лорда Лонгмора. Гость нетерпеливо оттолкнул лакея и ворвался в библиотеку, сверкая глазами.
