Марселина кивнула. Положив сверток на низкий столик, она развязала ленты, развернула муслин, сбросила оберточную бумагу и подняла платье. Она услышала, как три женщины за ее спиной тихо ахнули.
— Боже мой, — прошептала леди Клара, и в ее голосе звучало благоговение. — Это мое платье!
— Возмутительно! — воскликнула леди Уорфорд, но в ее тоне было уже гораздо меньше уверенности, чем раньше. — О, Клара, как ты можешь брать что-то из рук этого создания?
— Мне больше нечего надеть, — отмахнулась Клара.
— Нечего надеть? Как это понимать?
Леди Клара перестала обращать внимание на кипящую возмущением мать и сделала знак Дэвис, чтобы та помогла ей снять домашнее платье и надеть новое. Леди Уорфорд опустилась на стул и на время замолчала, а Марселина и Дэвис начали одевать леди Клару.
Через несколько минут девушка получила возможность посмотреть на себя в зеркало.
— Ой! — только и могла сказать она.
Служанка застыла, зажав рот рукой.
Леди Уорфорд молча смотрела на дочь.
Творение Марселины состояло из белого сатинового чехла и белого крепового верхнего платья. Низкий вырез выгодно подчеркивал изящные плечи и высокую грудь леди Клары, а мягкий белый цвет усиливал сияние кожи. Марселина обошлась почти без украшений, впрочем, платье в них не нуждалось. Его украшал великолепный крой и тщательно продуманные элегантные складки. Только несколько маленьких бантиков украшали очень короткие и очень пышные рукава и край юбки верхнего платья в том месте, где она заканчивалась над сатиновым чехлом. На платье была очень тонкая вышивка золотыми, серебряными и черными нитями. Стиль не был французским, но назвать его чисто английским тоже не поворачивался язык.
Но, самое главное, платье очень шло Кларе. Нет, не просто шло. Оно подчеркивало ее красоту, и теперь на очаровательную девушку было даже больно смотреть — как на солнце.
Это видела леди Клара.
Это видела ее горничная.
Даже ее мать это видела.
В комнате повисла звенящая тишина.
Марселина позволила им рассмотреть платье, а сама придирчиво изучала свою работу. Благодаря тому, что она всегда очень тщательно обмеривала клиенток, платье сидело на девушке почти идеально. Даже подол не придется подшивать. Надо будет чуть-чуть поправить вырез, чтобы лиф лучше прилегал на спине. Возможно, буфы могли бы быть чуть больше. Но все эти мелкие недоделки было очень легко исправить, чем Марселина и занялась, не теряя времени.
Когда все было сделано, она помогла Дэвис внести несколько дополнительных штрихов для полноты впечатления. Золотые и серебряные заколки поддерживали идеально уложенные волосы. Тяжелые золотые серьги. Тончайший газовый шарф. Белые шелковые туфельки. Ансамбль довершали белые лайковые перчатки, вышитые золотыми, серебряными и шелковыми нитями.
На эти приготовления ушло около часа, и все это время леди Уорфорд кружила по комнате и, не умолкая, зудела. Она даже не позволила Марселине полюбоваться своим творением. Из-за нее они опоздают на ужин, сообщила она и утащила Клару из комнаты.
Естественно, никакой благодарности.
И только Дэвис буркнула, что ее хозяйка сегодня выглядит очень здорово, и проводила Марселину к выходу для слуг.
Выйдя в ночь, Марселина сказала себе, что счастлива, очень счастлива.
Она сделала то, что должна была сделать. Леди Клара никогда в жизни не выглядела такой потрясающей красавицей. Она сама это знала, и ее горничная тоже. И даже ее мать это знала. Теперь это увидят все в «Олмаке». И Кливдон. И его чувства к Кларе вспыхнут с новой силой.
Почему-то Марселина чувствовала не триумф, а боль. Где-то очень глубоко.
Она знала, что это. Она всегда была отличной лгуньей. Но лгать себе не всегда удается.
А истина заключалась в том, что она хотела быть на месте леди Клары. Или другой представительницы высшего общества. Она хотела стать ему равной, той, кого он может полюбить открыто, не скрываясь.
Ничего страшного, подумала она. У нее тоже все еще будет хорошо. Ее дочь жива, уцелела во время страшного пожара. Ее сестры живы. Значит, все в порядке. Они начнут все заново, а после сегодняшней ночи клиентки из высшего общества повалят к ней толпой.
Кливдон едва вошел в зал «Олмака», как стал прикидывать, когда будет прилично уйти. Он не станет здесь задерживаться надолго, и уж точно не пробудет столько, сколько должен, по мнению леди Уорфорд. Он пришел сюда только из-за Клары и обоснованно сомневался, что нужен ей в роли щенка на поводке.
Он постарался приехать как можно позже, но все равно это оказалось рано, потому что у Клары для него не было времени, а других интересных женщин на этом балу не было. Пришлось играть в карты, хотя этот процесс ему тоже осточертел. Клара оставила для него только один танец, поскольку не была уверена, что он вообще явится, а другие джентльмены были очень настойчивы.
Вокруг нее действительно постоянно толпились кавалеры, причем сегодня, как подметил Кливдон, их стало больше. Она этого заслуживает, подумал герцог. В платье Нуаро она выглядела восхитительно. Что еще важнее, на лицах лондонских леди он заметил то же выражение, что у их парижских соперниц. Жаль, что Нуаро не может этого видеть.
Время тянулось бесконечно, и наконец он смог потребовать свой единственный танец. Кружа Клару в вальсе, он сказал, что она самая красивая девушка на свете.
— Платье действительно многое меняет, больше, чем я предполагала, — сказала она. — До сих пор не могу поверить, что мадам Нуаро успела сшить мне платье после всего происшедшего.
— Она старалась, — усмехнулся герцог.
Клара бросила на него внимательный взгляд и сразу отвела глаза.
— Твоя портниха — гордое создание, — задумчиво проговорила она.
Гордое. Упрямое. Страстное.
— Она твоя портниха, дорогая, а не моя, — заметил герцог.
— А все говорят, что твоя. Она живет в твоем доме с семьей. Как это понимать?
— Я просто не сумел быстро придумать, что с ними делать.
Беседа на некоторое время прервалась. Они танцевали молча. Потом Клара сказала:
— Я где-то читала, что если кто-то спас чью-то жизнь, эта жизнь принадлежит спасителю.
— Ой, только, пожалуйста, не повторяй нелепые выдумки, — поморщился герцог. — Как будто у меня был выбор. Если бы твоя мать оказалась в ловушке в горящем здании, я тоже вряд ли смог бы стоять в стороне. И Лонгмор бы сделал в точности то же, что и я, даже если он говорит иначе.
— Знаешь, а ведь ему было что рассказать, — усмехнулась Клара, — после сегодняшнего визита в твой дом. Он предложил маме не делать из мухи слона и не поднимать шум из-за жалких модисток. Но эта Нуаро так старалась мне помочь. А вот общество, по-моему, шокировано тем, что я имею с ней дело, — сказала Клара.
