Вспомнились события прошлого вечера: бегство по лесу, лесная лачуга, секс с Джексоном.
При последнем воспоминании ее обдало жаркой волной.
Казалось, он почувствовал ее состояние, выражение его лица смягчилось.
В очаге пылали дрова. Он взял ружье и начал его чистить. Последний раз, когда она видела ружье, оно было заряжено. Когда же он разрядил его? И что же все-таки произошло?
— Поспи еще, — тихо сказал Джексон. — Я разбужу тебя, когда придет время уходить.
Он что, притворяется? Или в самом деле думает, что она может спать, пока он готовится к встрече с неизвестными злоумышленниками?
Видимо, так и есть. Не решаясь вмешиваться — какие у нее есть на то права? — она снова легла и стала молча наблюдать за ним.
Его движения были быстрыми и умелыми, как у солдата. Через несколько минут ружье было вычищено. Джексон снова зарядил его. Затем сложил чехол от ружья и убрал его в одну из седельных сумок, перед этим вытащив оттуда жесткую щетку. При этом что-то выпало из сумки. Что-то, похожее на часы.
Он поднял предмет, открыл его и всмотрелся в него. «Нет, это не часы, — подумала Селия. — Очень уж долго он смотрит на циферблат».
— Что это? — не выдержала она и села, придерживая сюртук у горла.
Джексон вздрогнул, переложил предмет из одной руки в другую и протянул ей. Это был довольно большой медальон на цепочке. Она открыла его и увидела три миниатюры — три портрета. Один из них был прикреплен к металлической пластинке посередине, напротив него — второй портрет и отдельно — третий.
— Этот медальон сделал дядин друг, художник, двадцать два года назад, когда мы с матерью приехали в Лондон и стали жить вместе с дядей и тетей Адой. — Джексон указал на портрет бледной хрупкой молодой женщины с темными волосами и слабой улыбкой на губах. — Это моя мать.
Она внимательно посмотрела на портрет, и комок подступил к горлу.
— Она была очень красивой.
— Да, это так, — произнес он сдавленным голосом. — Хотя на портрете она не так хороша. Она была уже больна, когда его делали.
Желая развеять его грусть, Селия указала на портрет блондинки с веселыми глазами.
— Это твоя тетя, верно?
Легкая улыбка коснулась его губ.
— Да, а напротив портрет дяди.
Селия всмотрелась в изображение привлекательного молодого человека.
— Ты похож на него.
— Это невозможно, — усмехнулся он. — Помнишь, я говорил, это муж моей тети — сестры моей матери. Так что он мне не кровный родственник.
— О да. Я забыла. — Она продолжала всматриваться в портрет. Мужчина выглядел не таким крепким, как Джексон, но… — И все же ты похож на него.
Джексон, прищурившись, взглянул на портрет.
— Ерунда! Нет никакого сходства.
— Прическа у него другая, конечно, но посмотри — нос такой же, как у тебя, глаза посажены так же и рот твой.
На лице у Джексона появилось странное выражение. Он молча отобрал у нее медальон и захлопнул его.
— Я совершенно не похож на него. Чушь какая-то! Никто никогда не говорил мне подобного.
Он потянулся к седельной сумке, его спина напряглась. И тут ее осенило: что же он мог подумать обо всем ею сказанном? О боже! Она ничего не имела в виду… Ни на что не намекала…
Лучше всего оставить эту тему. Любые извинения только ухудшат ситуацию.
Разговор этот явно был ему неприятен, и Селия не хотела усиливать его душевное волнение.
Схватив щетку, он ожесточенно принялся чистить свои грязные ботинки, как будто это сейчас было самое главное в его жизни.
— Ты не хочешь, чтобы я занялась этим? — спросила она.
— Разве ты когда-нибудь чистила ботинки?
— Нет. Но ведь это не трудно? Я бы могла помочь тебе.
На его лице появилось недовольство, и он продолжил свое занятие с прежним остервенением.
— Не волнуйся. Я занимаюсь этим ежедневно вот уже двадцать пять лет и, полагаю, меня хватит еще лет на тридцать.
Да-а-а, этим утром Добродетельный Пинтер полностью раскрылся. Удивительно, как это он до сих пор еще не назвал ее «миледи».
— У тебя совсем нет слуг? — поинтересовалась Селия.
— Таких, чтобы помогали мне одеваться, нет, — жестко ответил Джексон, продолжая работать щеткой. — У таких людей, как я, не бывает лакеев. Возможно, что-нибудь изменится, если… когда мы поженимся.
Он сказал «если»? Это оговорка или что-то еще?
Эти слова задели ее, и она решила «изгнать» из Пинтера его Добродетель.
— Зачем же тебе нужен лакей, если ты сам умеешь отлично чистить ботинки? — насмешливо проговорила она. — Надеюсь, что и с женской обувью ты справишься не хуже. Я предпочитаю, чтобы туфли чистили щеткой из конского волоса, но если ты будешь настаивать на чем-то еще, я возражать не стану.
Он мрачно посмотрел на нее:
— Как я понимаю, ты находишь это забавным?
— Нет, что ты, — беззаботно ответила она. — Просто мне кажется нелепым, что следователь с Боу-стрит возит с собой щетки. Впрочем, любая щетка начнет возмущаться по поводу вреда, нанесенного твоей шляпе после выстрела в тебя. Это вызовет ее раздражение.
Улыбка тронула его губы.
— Совершенно с тобой согласен.
— А теперь представь себе, какое отчаяние вызовет порыв ветра, развевающий твой шарф. Уж не говоря о том, что порох может испачкать твои манжеты.
Джексон усмехнулся, но тут же снова стал серьезным. Он поставил ботинки и внимательно посмотрел на нее.
— Шутки в сторону. Должен заметить, моя повседневная жизнь не намного отличается от походной.
— Правда? — Она решила поддержать заданный уже легкомысленный тон. — Наверное, Чипсайд — район бедняков. И конечно, ты спишь на изношенном матрасе и живешь впроголодь?
Он искоса взглянул на нее.
— Я имел в виду, что мне приходится самому заботиться о себе не только в поездках, но и дома. Никто не разжигает огонь в камине перед тем, как я должен встать с постели, не чинит перья для письма и даже не украшает торт в день рождения сказочными фигурками из глазури. Несколько моих слуг…
— А, так слуги все-таки есть. Мне становится интересно, где следователь с Боу-стрит находит время, чтобы чистить свою одежду, готовить пищу, а может быть, даже изготавливать ковры.
Он сердито взглянул на нее.
— Для тебя это только шутки.
— О нет, — возразила она. — Совсем нет. Правда, скажи мне, у тебя есть слуги?
— Да, — резко ответил он. — Служанка, на все случаи жизни, повар и рассыльный.
