От охвативших ее чувств у Селии перехватило горло, и рука с пистолетом дрогнула.
— Ты говорил так, словно женитьба на мне — твое обязательство, и ничего более.
— Я совсем не то имел в виду, — сказал он, на шаг приближаясь к ней. На лице его появилась гримаса боли. — Я самый последний идиот.
— После той нашей ночи я д-думала, что действительно небезразлична тебе, а п-потом утром…
— Я заставил тебя почувствовать себя избалованной дурочкой, которая ничего не умеет делать и, главное, не захочет сделать, — сказал он, подойдя настолько близко, что мог бы вынуть пистолет из ее руки. Но он этого не сделал. И почувствовал настоящую злость на себя самого — чувство, сродни тому, что бушевало в ее груди.
— Мне все равно, как выглядит ваш дом в Чипсайде, — прошептала она. — И мне все равно, сколько у вас слуг, и мне все равно…
— Я знаю, — прервал он Селию. — Либо застрели меня, либо опусти пистолет, дорогая, потому что я безумно хочу дотронуться до тебя.
Она безумно хотела того же, хотя и очень боялась, что утром он вновь станет холоден и равнодушен. И потому сурово проговорила:
— Пока нет. Сначала мне хотелось бы узнать, что произошло, почему ты вел себя так официально, когда мы оказались дома, почему ты оттолкнул меня. Ты решил не жениться на мне, когда понял, что Ба больше не считает это необходимым?
— О боже, нет. — Он провел рукой по волосам. — Я должен тебе кое-что сказать. И поскольку это может тебе не понравиться, если ты мне вдруг не поверишь, прошу тебя, положи пистолет на тумбочку. На всякий случай. Мне будет легче говорить, если дуло не будет смотреть мне в лоб.
Селия колебалась.
— Но обещай не касаться меня, пока я не разрешу, — решительно проговорила она.
— Очень хорошо. — Легкая улыбка тронула его губы.
— Я говорю совершенно серьезно.
Джексон убрал улыбку с лица и отступил на несколько шагов.
— Я буду стоять здесь. Ты сможешь быстро дотянуться до пистолета, если я поведу себя неподобающе. Хорошо?
— Хорошо, — согласилась она, положила пистолет на тумбочку и, почувствовав себя недостаточно одетой, завернулась в простыню. — Прежде чем ты начнешь, я хочу поставить тебя в известность: я сказала Ба, что не выйду замуж ни за кого, мне все равно — отменит она свой ультиматум или нет. Видишь, я не гонюсь за наследством. Если ты не будешь моим…
— Но я твой, дорогая. Я здесь потому, что не могу без тебя.
Слова, которые вчера растопили бы ее сердце, сейчас только расстроили ее.
— Я уже поняла тебя. Когда мы наедине, ты говоришь мне чудесные слова, но назавтра снова становишься Добродетельным Пинтером, рассудительным до тошноты.
— Но не в этот раз, клянусь. — Вид у Джексона был совершенно понурый.
— Да? И почему же, интересно? Почему я должна тебе верить?
— Хотя бы потому, что я сказал твоему брату: я хочу, нет, я мечтаю на тебе жениться. — Она изумленно посмотрела на него, и тогда он добавил: — Подумай, как бы иначе я нашел твою комнату?
Она уже была готова поверить ему, пока не услышала последней фразы.
— Оливер никогда не позволил бы тебе прийти сюда так поздно, — твердо заявила она.
— Но ведь я здесь.
— Ты следователь. Наверное, ты воспользовался каким-нибудь профессиональным методом.
— Клянусь, я здесь благодаря твоему брату. — Он вздохнул. — Правда, он взял с меня обещание, что я буду вести себя по-джентльменски.
— Похоже на Оливера. — Но в душе она еще колебалась, не уверенная, стоит ли благодарить брата. — Значит, ты пришел не для того, чтобы соблазнить меня?
— Я пришел убедить тебя выйти за меня замуж.
— Да? Так же, как убеждал меня сегодня утром? — с горечью спросила она.
— Я теперь понимаю, что, возможно, я говорил немного… э…
— Без особых чувств и особого подъема?
— Проклятие! Вовсе нет.
Селия удивленно подняла бровь.
— Меня захватило врасплох замечание твоей бабушки, что все можно скрыть. Я подумал, ты не хочешь спешить с браком, потому что я… потому что мы…
— Были близки?
Джексон молча кивнул.
— Ты подумал, что я предпочла забыть нашу ночь в хижине и лечь в постель с другим мужчиной, например, с богатым герцогом?
— Нет! — Он махнул рукой, отвергая ее слова. — Все совсем не так. Я не имел в виду… Я…
Джексон выглядел глубоко расстроенным. Таким он ей нравился больше всего — тогда он становился доступнее и ближе. Но ее злость еще не утихла, и ей хотелось помучить его.
— Нет? Я не верю тебе. Я знаю, ты не хотел осложнений для себя. Ты не хотел терпеть глупую и капризную жену, которая извела бы свое приданое на кружева или торт с сахарными фигурками.
— Я не хотел, чтобы моя жена лишилась наследства из-за того, что вышла за меня. — У него на щеках заиграли желваки. — Это не мои пустые фантазии. Дело в том, что… — Он замолчал, но после некоторого колебания продолжил: — Твоя бабушка сказала, если ты опустишься до того, что выйдешь замуж за человека низкого происхождения, вроде меня, она точно исключит тебя из числа наследников. Твои родственники получат свои доли, а ты — ничего.
— Ты лжешь! — Его слова ошарашили Селию.
— Хотел бы.
Селия прокрутила в памяти события последних дней, его странное поведение, все сказанное им, и вдруг многое обрело смысл.
— Когда она это сказала?
— В тот вечер, на балу.
Вот почему он стал вдруг холоден, вот почему отказался танцевать с ней, вот почему избегал ее и продолжал бы избегать, если бы она не увязалась за ним, когда он отправился в Хай-Уайкомб.
И вот почему он так красочно описывал, какой будет ее жизнь с ним в маленьком и скромном Чипсайде. Все потому, что Ба сказала, что исключит ее из числа наследников, после того как они поженятся.
Тем не менее он занимался с ней любовью прошлой ночью, но лишь тогда, когда она согласилась стать его женой. И он делал это, зная, что получает в жены нищую, — жену, которая станет ему обузой.
Она почувствовала ком в горле. Значит, все это утро он, Практичный Пинтер, старался подготовить ее к возможности потери наследства и привычного образа жизни.
«Все, чего я хочу, это ты», — вспомнилось ей.
Возможно, он говорил искренне — то, что на самом деле думал. В таком случае она должна довести до его сведения — впредь он должен советоваться с ней.
— Я знаю, о чем ты думаешь… — начал Джексон.
— Правда? — Вот беда. Он действительно думает, что знает. — Тогда просвети и меня.
— Ты думаешь, я уклоняюсь от брака с тобой, потому что опасаюсь: в этом случае ты не получишь наследства, — медленно проговорил он.
