Она даже не замешкалась на пороге.
— Добрый вечер, сэр!
— Катриона! — Он приветствовал ее ласковой улыбкой. — Подойди, посиди со мной.
Она улыбнулась в ответ и подошла к креслу с плетенной из камыша спинкой, где он уютно развалился.
— Похоже, сегодня вечером вы настроены весьма благодушно, милорд. — Когда он услышит то, что она должна ему сказать, от его благодушия не останется и следа. Но избежать этого разговора было нельзя.
— Это так, моя дорогая. И тебя я сейчас порадую.
Она села в кресло напротив, и лорд Саммерс взял ее руку.
— Не могу выразить, какое это удовольствие — видеть тебя в нашей семье. Какую поддержку ты оказываешь леди Саммерс, как чудесно влияешь на детей. Не помню, чтобы когда-нибудь был так счастлив.
Его слова пролили бальзам ей на душу. И она согласилась с ним — ее жизнь никогда еще не была такой счастливой, такой чудесной. Приезд в Сахаранпур обернулся для нее чередой наслаждений — за исключением ухаживаний со стороны лейтенанта Беркстеда. Но удовольствий было гораздо больше, чтобы последнее перевесило. Удовольствий, которые перестанут быть тайной, как только она прямо скажет все лорду Саммерсу.
— Благодарю вас, сэр. Я была очень рада узнать моих кузенов и кузин.
— И я знаю, что они чувствуют то же самое. Артур сказал, что в искусстве верховой езды почерпнул у тебя больше, чем у любого из трех тренеров, которые у него когда-либо были. В устах юноши это, знаешь ли, комплимент, который дорогого стоит.
Очень благоразумно со стороны юного кузена превозносить ее, а не Танвира Сингха, хотя это он всегда был добр к мальчику: беседовал с ним и дал немало наставлений и ценных советов.
— Артур становится очень умелым наездником. У него твердая рука.
Со временем Артур обещал стать мужчиной выдающихся качеств — Катриона свято верила, что характер человека можно распознать, наблюдая, как он обращается со слугами и с животными. Дядя порозовел от гордости, но твердо стоял на своем:
— Какой бы невыносимой ни казалась мне мысль расстаться с тобой…
— Тогда не будем расставаться, — поспешно перебила его Катриона. Но лорд Саммерс был в слишком приподнятом состоянии духа, чтобы обратить внимание на предостерегающие нотки в ее голосе.
— Но я не могу быть таким эгоистом. — Улыбнувшись, он похлопал ее по руке. — И мне будет отрадно сознавать, что ты останешься неподалеку. Кто знает — вдруг мы сумеем устроить так, что вы будете жить с нами в резиденции.
— Никуда я не поеду, дядя, — настаивала она. — Право же! У меня нет желания уезжать. Ни под каким предлогом. — Она старалась придать голосу еще большую твердость. Заглянула ему в глаза, чтобы убедиться, что он понял ее намерения. Ее жизнь с кузенами и кузинами была прекрасна. Лучшего и желать нечего.
Но лорд Саммерс отказывался видеть другие возможности. Не так-то легко было заставить его отказаться от своих намерений.
— Даже тогда, когда ты узнаешь, что некий парень мне кое в чем признался? Даже тогда, когда ты узнаешь, что скоро станешь счастливейшей женщиной в мире?
Она ничего не добьется, если будет ходить вокруг да около.
— Надеюсь, дядя, вы не имеете в виду лейтенанта Беркстеда.
— Ага! Как раз о нем и речь. — Наконец лорд Саммерс увидел, как вытянулось ее лицо. — Что ты хочешь сказать? Что тебе не по нраву его ухаживания? — От удивления его лицо покраснело. — Это самый завидный жених во всем гарнизоне.
Значит, все в гарнизоне безнадежно слепы. Как слеп сам бедняга лорд Саммерс. Но у нее-то есть глаза. Она не станет, как они, добровольно тешить себя обманом.
— Я в этом не сомневаюсь, сэр. — Катриона тщательно взвешивала слова, стараясь быть вежливой и деликатной, насколько возможно. — Но боюсь, мы не подходим друг другу.
Он откинулся на спинку кресла, как будто ее антипатия к Беркстеду казалась ему столь необъяснимой, что он не мог подыскать причину, чтобы ей поверить. Потом его лицо прояснилось — он нашел ответ.
— Ага! Ты решила, что недостаточно хороша для него. Мое дорогое дитя, позволь заверить тебя…
— Нет, сэр. — Нельзя было допустить, чтобы он принялся рассуждать на подобную тему. Недостаточно хороша? Ее дядя был щедрым, жизнерадостным человеком, но право же, так плохо ее знал! Так заблуждаться, пытаясь истолковать ее мнение! Какая жалость, что класс, каста, титул были для него всем и мешали видеть как следует. — Прошу, поймите меня. Никакие обстоятельства рождения или богатства — с моей или его стороны — не заставят меня передумать. Прошу, поверьте мне, когда я говорю вам, что мы совсем не пара.
— Ну что ты. Вовсе нет! Вы прекрасная пара, потому что он красив и одарен, а ты богата.
— Милорд?
Рассмеявшись, лорд Саммерс похлопал ее по руке, которую по-прежнему не выпускал из своей.
— Дело сделано, Катриона. Потому что я целый день провел, устраивая твое счастье и твое состояние. Ты должна знать, что ты мне как родная дочь. И тем более драгоценна, что дочерью нам не приходишься. Никто не сделал бы больше для своих кузенов и кузин. Никто не сумел бы полюбить их сильнее.
— Мой дорогой лорд Саммерс. — Пораженная его добротой, она едва сдерживала рвущиеся из глаз слезы. — Вы преувеличиваете мои достоинства. Я люблю их потому, что их нельзя не любить, и вовсе не ожидаю за это награды.
— Тем не менее ты ее получишь. Я не согласен на меньшее.
Она не могла отказаться от столь щедрого предложения. И не хотела отказываться. По крайней мере деньги дадут ей независимость, и она сможет выйти за того, кого выберет сама. Как можно дальше от замкнутого, тесного мирка гарнизона и от всевозможных лейтенантов Беркстедов этого мира. Возможно, уйдет в совершенно новый мир. Собственные деньги — это насказанная удача.
Благодарность так переполняла ее, что она едва могла говорить.
— Вы действительно умеете быть щедрым, благодарю вас от всего сердца. Но еще я знаю — и надеюсь, — что вы поверите мне, когда я скажу, что мы с лейтенантом Беркстедом не можем быть вместе. Никогда не сможем.
Откинувшись на спинку кресла, он внимательно смотрел на нее.
— Ты хорошо подумала?
— Да, сэр. — Она должна заставить его понять. Это необходимо. — Я пыталась представить его своим мужем и поняла, что это не тот мужчина, которого я могла бы любить или уважать. — Сердце Катрионы глухо стучало, подобравшись к самому горлу, выталкивая наружу слова, которые ей так не хотелось произносить. Все силы и ум, выдержка и такт потребовались ей сейчас, чтобы заставить дядю понять и в то же время не раскрыть слишком много тайн.
Но он отказал ей в роскоши легкого спасения. Хмуро смотрел на нее, будто сомневаясь — не лишилась ли она рассудка? Не страдает ли нездоровым избытком девической скромности?
