— А ну иди сюда, — заявили мне, вновь обнимая. — Алька, не будь эгоисткой.
— Убери руки! — рявкнула я, соскочив с кровати и прижав к груди платье. — И уйди!
Лирвейн пристально на меня посмотрел.
— Тебе не надоело? Решать все вот таким образом. Поговорить — нет, попытаться что-то понять и осознать — нет! «Я права, и это истина в последней инстанции!» — Он порывисто встал и, не стесняясь своей наготы, стремительно подошел ко мне, схватил за руки и притянул к себе. — Милая, а тебе не кажется, что в твоем поведении сейчас слишком много того, в чем ты совершенно голословно обвиняла меня?!
— Лирвейн Ниорт, я требую, чтобы ты меня отпустил, — спокойно проговорила я и посмотрела прямо в его глаза.
— Неубедительно. — Он покачал головой. — Частое дыхание, блестящие глаза, растрепанные волосы… Твой вид кричит о том, что ты только что с постели и что тебе там было очень хорошо, милая. Будь последовательной.
— И что это в твоем понимании — «последовательной»?! Вернуться и удовлетворить тебя?!
— Неплохо бы быть благодарной, — пожал широкими плечами Хранитель Воды, этим заявлением ввергнув меня в состояние, близкое к прострации. — Ты привыкла получать, маленькая принцесса, и отвыкла думать, что если плата и не подразумевается, то хотя бы признательность должна быть всегда.
— За что же?! — дернулась я, пытаясь вырваться, но добилась только того, что платье, которое я прижимала к себе локтями, сползло, почти обнажив грудь. — Ты притащил меня сюда, ты практически украл меня! И то, что произошло, не было… добровольным, вот! Сила! Все дело в ней.
— Мило, — вскинул светлые брови Водник. — Но в таком случае, моя принцесса, стоило думать головой немного получше, и не только об интригах, но и о себе. Ты правительница, ты маг, ты Проводник, и ты понимала, чем грозит отсутствие секса или больших физических нагрузок. И, хорошая моя, стонала пятью минутами раньше ты явно не из чувства протеста! — Он отпустил меня и, как был обнаженный, направился к двери со словами: — А теперь перестань играть в маленькую девочку, за которую все решают другие, одевайся и выходи к обеду. Проблема не исчезнет, если ее игнорировать. Наша проблема… она, знаешь ли, не рассасывается уже довольно долго, поэтому глупо предполагать, что это произойдет сейчас.
Дверь за ним закрылась, а я, прижав к красным щекам ладони, медленно опустилась на ковер.
Что же делать?
Но щеки горели не только из-за смятения, но и из-за зрелища. Лирвейн и в одежде был потрясающим экземпляром мужчины, но без нее… обнаженный, сильный, тренированный… возбужденный — он был потрясающий.
И за эти чувства мне было стыдно вдвойне.
Я в каком-то странном оцепенении оделась, стараясь не вспоминать, как с меня снимали одежду. Потом взглянула на вещи Лира и решила, что нельзя оставлять все так. Да и он прав… то, что я положилась на принцип «все само пройдет», — это неправильно. Чувства Лира — это и моя проблема, потому, что это взаимно. И это самое отвратительное. И он наглядно это показал.
И да, я не чувствовала дискомфорта и желания, потому и не тренировалась. А жених далеко. Жених. Рыж, моя солнечная осень. Я предала. Я все же предала.
Пусть и не было «до конца», но меня это не извиняет, ведь не было только потому, что Лирвейн решил взять свое лишь после того, как я получу удовлетворение, а не до. Если бы он поступил иначе, то сейчас я была бы в постели, с ним, и, не будем обманываться, снова заходилась стонами наслаждения. Он всегда мог лишить меня разума.
Я предала.
Пахнущие хвоей и морозом вещи я складывала дрожащими руками, судорожно дыша, стараясь не сорваться на слезы.
И я снова не знаю, что делать!
Нет, Рыж… господи, да я даже представить не могу, как Пламенеющий на это отреагирует!
Я просто слишком мало его знаю. Он может с равным успехом погладить по головке и сказать, что все в порядке, а потом… тайно убить своего извечного конкурента. Это раньше я думала, что если рыжий и блондин сойдутся в бою, то исход предрешен, так как Хранитель сильнее. Но в свете того, что Евгран — элементаль, расклад сил становится равным.
И снова я во всем виновата.
Хотя, зная Рыжа, вспоминая его высказывания… с него станется и любовника терпеть. Особенно в свете того, что с Хором их многое связывает! Но я-то не хочу и мужа, и любовника! Я хочу нормальную семью, я не хочу разрываться на части, метаться и переживать. Стабильности хочу!
Села, сжимая кулаки, прикусывая нижнюю губу и стараясь не расплакаться. Сколько Лир планирует меня тут держать? Как минимум несколько дней… выяснять отношения. И просто быть рядом. В Храме Демиурга я должна быть собственной персоной, но вот пока караван в пути, меня заменяет Маришка.
Как устоять?! Он не будет держаться на расстоянии, и это ясно по действиям Лира. Он меня хочет, и он планирует добиться своего. Самое отвратительное, что и я неравнодушна.
Рыж! Аля, у тебя есть Рыж. Солнышко, якорь, осень с запахом моря и ветра.
Но почему… почему то, что горело в груди ранее, то, что заставляло замирать сердце, сейчас совсем не ощущается?! Почему мои пальцы гладят рубашку Лирвейна, желая прижать ее ближе, почему мне хочется зарыться носом в мягкую материю и вдыхать запах Водника?! Ненавистная хвоя, от которой кружится голова и так сладко ноет тело. Я не понимаю! Но в душе больно. Как будто чего-то не хватает, словно забрали, вырвали, лишили… и так плохо, что хочется плакать.
Ев меня любит, а я повела себя как последняя…
Дверь со стуком распахнулась, спустя секунду меня подхватил на руки Лир и, быстро поцеловав в щеку, сказал:
— Хватит казниться. Мне тоже больно, себя не жалко — меня пожалей.
— Ты большой и сильный, если немного пострадаешь, ничего плохого не будет, — всхлипнула я.
— У меня слабая нервная система, — парировал блондин. — Аля, никому не будет хорошо от твоей слабости, и не решай за меня или Пламенеющего. И тем более не навешивай на себя ярлыки.
— Откуда?..
— А я похож на идиота? — невесело хмыкнул орвир и сел вместе со мной на коленях. — Догадываюсь, в какую сторону твои мысли ушли. Так что хватит терзаться, и пошли для начала поедим, а потом поговорим.
Против первого я не возражала, второе же откровенно пугало меня. Или то, что наверняка будет потом? Вернее, то, что руки при себе держать он не будет.
Меня пересадили на постель, и Лир быстро натянул рубашку, а потом, снова подхватив меня на руки, унес на кухню и там посадил в уголок, выдав кружку какао и вазочку с печеньем. Сам же стал готовить.
Я раскрыла рот от удивления.
Одно дело, когда обо мне позаботились, и другое — вид этого мужчины за таким занятием. Он выглядел… очень привлекательным! И не в сексуальном смысле. А хотелось прижаться, впитывать тепло тела и мурлыкать от удовольствия. Испугавшись своих порывов, я поскорее переключилась и, сделав большой глоток, обожглась и закашлялась. Передо мной молча поставили бокал с холодной водой и вернулись к нарезке овощей.
