Она шагнула в коридор.
— Селена!
Она обернулась через плечо:
— Что еще?
— Прими мои искренние соболезнования. Я понимаю, как много ты значила для нее, а она — для тебя.
Охота за Могилой временно сняла тяжесть с души Селены. После слов Аркера тяжесть вернулась. Селена понурила плечи. Она очень устала. Могила мертв, советник Мюльсон в подземелье… ей больше некому было воздавать по заслугам… Боги милосердные, как же она устала.
— У тебя есть пять дней. Если замешкаешься и не уедешь из Рафтхола, пеняй на себя. Я убью тебя прежде, чем ты обнаружишь мое присутствие.
Шаол стоял с безучастным лицом, весь ссутулившись. Небольшая столовая в покоях, отведенных его отцу, была залита солнечным светом. Вполне уютная комната. Однако Шаол не торопился переступать порог отцовских покоев. За минувшие десять лет это была его первая встреча с отцом.
Правитель Аньеля почти не изменился. Может, чуть поседел. А в остальном он был все таким же обаятельным. Шаол с неудовольствием подумал, что внешне он слишком похож на отца.
— Завтрак стынет, — сказал отец, жестом приглашая сына к столу.
Это были его первые слова.
Плотно стиснув зубы, Шаол вошел, пододвинул стул, сел. Отец налил ему фруктового сока и, не глядя на сына, сказал:
— По крайней мере, мундир сидит на тебе ладно. А вот твой брат пошел в материнскую породу. Долговязый и угловатый.
Слова «пошел в материнскую породу» были как плевок. Шаол внутренне вспыхнул, но не показал виду. Капитан налил себе чая и стал намазывать маслом ломтик поджаренного хлеба.
— Ты так и собираешься сидеть молча? Или все-таки что-нибудь скажешь отцу?
— Что я могу вам сказать?
Губы Эстфола-старшего растянулись в жиденькую улыбку.
— Учтивый сын осведомился бы о здоровье и делах семьи.
— Я десять лет не был учтивым сыном. Не понимаю, почему я должен становиться им сейчас.
Отцовский взгляд задержался на мече Шаола. Оценивающий. Взвешивающий. Шаол с трудом подавил желание встать и уйти. Напрасно он принял отцовское приглашение. Нужно было бы просто сжечь записку, которую отец прислал ему вчера вечером. Но вчера, после того как они с гвардейцами снесли Мюльсона вниз и заперли в камере (советника не держали ноги), король отчитал капитана. Получалось, что Селена утерла нос всей королевской гвардии, выставив их круглыми дураками. Явление Селены и разнос, устроенный королем… все это сказалось на способности Шаола думать связно.
Но какова Селена! Шаол не представлял, как ей удалось выбраться из своих покоев. Караульные не слышали ни малейшего шума. Дверь и окна были плотно закрыты. Когда он стал допытываться у Фалипы, та лишь ответила, что в течение всего вечера дверь спальни оставалась запертой.
Опять у Селены появились какие-то тайны. Она соврала королю, выставив освобождение Шаола как сражение с врагами короны. Тайн было значительно больше. Шаол не представлял, можно ли в них проникнуть. Особенно сейчас, когда одно его появление вызывало ее гнев. Гвардейцы, отправленные им в город, нашли в глухом тупике обезглавленное тело Могилы. Даже когда они докладывали, им было явно не по себе…
— И каковы же твои дальнейшие виды на жизнь?
— Что именно вас интересует? — спросил Шаол.
Он не притронулся ни к чаю, ни к хлебу.
Отец откинулся на спинку стула. Когда-то от этого жеста Шаола пробивал пот. Далее следовал словесный допрос с пристрастием, определялась степень сыновней вины в том или ином прегрешении и мера наказания. Отец наказывал его за каждое проявление слабости, не оставляя за сыном никаких прав на ошибку. Но так было в прошлом. Наверное, отец забыл, что теперь Шаол взрослый человек, подчиняющийся только королю.
— Тебе по-прежнему нравится твое положение, ради которого ты пожертвовал своим правом наследника?
— Да.
— Наверное, это тебя я должен благодарить за то, что мне пришлось сорваться с места и отправиться в Рафтхол. А если эйлуэйцы поднимут мятеж, тогда уже мы все выразим тебе свою благодарность.
Слова отца испытывали его волю на прочность. Чтобы чем-то себя занять, Шаол откусил от намазанного ломтика и принялся тщательно жевать. Он не отвел взгляда и сейчас смотрел отцу прямо в глаза.
В глазах Эстфола-старшего мелькнуло нечто вроде одобрения. Он тоже взял ломтик хлеба, потом спросил:
— У тебя наконец появилась женщина?
Шаол не поддался и на эту провокацию:
— Нет.
— Ты всегда был никудышным вруном, — медленно улыбнулся отец.
Шаол смотрел в окно на голубое небо. В воздухе пахло весной.
— Ради твоего блага, надеюсь, она знатного происхождения?
— Ради моего блага?
— Тебе, возможно, плевать на чистоту рода, но ты — один из Эстфолов. Мужчины нашего рода не женятся на кухонных девках.
Шаол хмыкнул и упрямо тряхнул головой:
— Я женюсь на ком захочу, и мне будет все равно, кто она: кухонная девка, принцесса или рабыня. И вас это ничуть не касается.
Отец сложил руки перед собой. Несколько минут он молчал.
— Мать по тебе скучает. Хочет, чтобы ты вернулся домой.
Это был удар ниже пояса. Шаол и здесь ничем не выдал своих чувств и лишь спросил:
— А вы, отец?
Отец глядел сквозь него:
— Если Эйлуэ поднимет мятеж, мы окажемся втянутыми в войну. Аньелю понадобится сильный наследник.
— Если вы воспитываете Террина своим наследником, уверен, мой младший брат с этим справится.
— Террин — ученый, а не воин. Он таким родился. Если Эйлуэ восстанет, это развяжет руки дикарям с Белоклычьих гор. Аньель окажется первым городом, который они попытаются захватить. Они давно мечтают отомстить за все свои поражения.
Отказ Шаола от прав наследования отец и сейчас воспринимал как удар по гордости и чести рода Эстфолов. Возможно, в другое время и при других обстоятельствах Шаол и позлил бы отца. Но в его жизни и так хватало злости и ненависти. Селена недвусмысленно заявила, что скорее согласится есть горячие угли, чем снова посмотрит на него с любовью и нежностью. И отец ничуть не виноват в случившемся. Зачем его злить?
— Мое место — здесь. Моя жизнь — тоже.
— Жители твоего родного края нуждаются в тебе. Если не сейчас, то в ближайшем будущем. Неужели ты окажешься столь эгоистичным, что повернешься к ним спиной?
— Когда-то мой отец повернулся ко мне спиной.
Сказано было так, словно Шаол сейчас сидел за столом не с отцом, а с кем-то другим.
Отец снова улыбнулся. Холодно. Жестоко.
— Отказавшись от титула, ты опозорил нашу семью. Опозорил меня. Конечно, поступление на королевскую службу бесчестьем не назовешь. Ты сумел стать правой рукой наследного принца. Это похвально. Когда Дорин станет королем, он, вне всякого сомнения, отблагодарит тебя за верность. Он бы смог сделать Аньель герцогством и даровать тебе столько земель, что мы бы соперничали с владениями Перангтона вокруг Мората.
