Ее действительно не замечали. Селена добралась до громадной черной повозки. Наверное, она задумала глупость, но разве ей могут повредить несколько вопросов, заданных Желтоногой? Если старуха — настоящая ведьма, быть может, она обладает ясновидением. Кто знает, может, она усмотрит смысл в загадке из гробницы?
Ни в повозке, ни вокруг не было никого. Бэба Желтоногая сидела на верхней ступеньке и курила длинную костяную трубку, чашечка которой была сделана в виде кричащего рта. Приятная штучка.
— Зашла посмотреться в зеркала? — спросила старуха, окутывая дымом бесцветные губы. — Что, надоело бегать от судьбы?
— Хочу кое о чем тебя спросить.
Ведьма принюхалась, и Селена подавила инстинктивное желание попятиться назад.
— От тебя так и разит вопросами. А еще Оленьими горами. Из Террасена будешь? Звать тебя как?
— Лилиана Гордэна, — ответила Селена, засовывая руки в карманы.
Ведьма сплюнула на землю.
— Ты назови мне свое настоящее имя… Лилиана.
Селена оцепенела, а Желтоногая зашлась смехом:
— Давай входи. Хочешь узнать свою судьбу? Могу рассказать, за кого ты выйдешь, сколько детей у тебя будет и когда помрешь…
— Если ты настоящая ведьма, а не балаганная шарлатанка, то ты прекрасно знаешь, что меня это не занимает. Я пришла с тобой поговорить.
Селена вытащила три золотые монеты.
— Негусто, — сказала Желтоногая, глубоко затягиваясь. — Думаешь, все мои дарования достойны, чтобы раскрыть их перед тобой?
Похоже, она впустую потратила время и деньги. Селена чувствовала себя одураченной.
Нахмурившись и поглубже запихнув руки в карманы, Селена повернулась и пошла прочь.
— Эй, постой! — окликнула ее Желтоногая.
Селена не останавливалась.
— Принц дал мне четыре монеты.
Селена остановилась, обернулась через плечо. Ей показалось, что холодная когтистая рука схватила ее прямо за сердце.
— У него тоже были диковинные вопросы, — ухмыляясь, сообщила ведьма. — Он думал, будто я не раскушу, кто ко мне явился. Но я издалека чую кровь Хавильяров. Семь золотых, и я отвечу на твои вопросы, а заодно расскажу, о чем спрашивал принц.
Старуха готова продать вопросы Дорина ей и кому угодно? Селена ощутила знакомое спокойствие.
— Откуда мне знать, что ты не врешь?
В свете факелов блеснули железные зубы Желтоногой.
— Не в моих правилах врать. Меня еще никто не уличал во вранье. Может, хочешь, чтобы я поклялась именем одного из твоих мягкосердечных богов? Или именем кого-то из моих?
Селена быстро заплела волосы в косу, оглядывая черную повозку. Одна дверь. Фальшивых стен вроде тоже нет. Старуха не улизнет, а со двора никто не зайдет незамеченным. Селена явилась сюда не с пустыми руками. Два длинных кинжала, нож за голенищем и три острые булавки, которые она стащила у Фалипы. Более чем достаточно.
— С тебя хватит и шести золотых, — тихо сказала ведьме Селена. — А я, в свою очередь, не сообщу страже, что ты пыталась продать тайны принца.
— Кто тебе сказал, что гвардейцы сами не захотят их узнать? Ты даже не представляешь, сколько народу умирает от желания узнать истинные замыслы наследного принца.
Селена бросила на пол шесть золотых.
— Три монеты — плата за мои вопросы, — сказала она, почти вплотную придвигаясь к старухе. Почти, поскольку изо рта Желтоногой исходило редкостное зловоние — нечто вроде запаха падали и застоялого дыма. — Остальные три — за твое молчание насчет принца.
Глаза Желтоногой вспыхнули. Она чиркнула железными ногтями и протянула руку за монетами.
— Заходи внутрь повозки, — велела ведьма.
Дверь бесшумно распахнулась. В темноте мерцали крохотные огоньки. Желтоногая вытряхнула пепел из трубки.
Селена не возражала войти внутрь. По крайней мере, никто не увидит ее с Желтоногой.
— Может, теперь соизволишь назвать мне свое имя?
Из повозки пахнуло холодным ветром. Дешевый балаганный трюк.
— Вопросы задавать буду я, — сказала Селена, поднимаясь по ступенькам.
Огоньки оказались пламенем тонких свечек, отражавшимся в многочисленных зеркалах. Зеркала были всех размеров и фасонов. Часть из них находилась у стен, иные располагались друг против друга, будто старые друзья. К ним крепились маленькие зеркала, почти осколки.
Везде, где оставался клочок пространства, свободного от зеркал, торчали свитки, банки с травами и жидкостями, метлы… Одним словом, хлам.
В сумраке повозка казалась намного шире и длиннее. Между зеркалами вился проход, уходящий в темноту. По нему сейчас и шла Желтоногая, как будто здесь можно было куда-то уйти, кроме дальней стены.
«Все это игра зеркал и влияние темноты, — мысленно убеждала себя Селена. — Это не реальность, а иллюзия».
Селена успела обернуться, услышав легкий скрип закрывающейся двери. Мгновение — и кинжалы были у нее в ее руках. Желтоногая, посмеиваясь, подняла подсвечник со свечой. Подсвечник был в виде черепа, насаженного на длинную кость.
«Избитые дешевые балаганные трюки», — неустанно твердила себе Селена. Внутри повозки было не теплее, чем снаружи. Из ее ноздрей шел пар. Все это казалось нереальным. Однако Желтоногая была реальной, и ее знания тоже.
— Давай, девка, проходи. Садись со мной и потолкуем.
Селена опасливо переступила через упавшее зеркало, поглядывая на странный подсвечник. Одновременно она следила за дверью, ища другие выходы. Скорее всего, еще один выход из повозки все-таки есть, и не в стене, а в днище. Следила она и за движениями старухи.
Желтоногая двигалась на удивление быстро. Селена поспешила к ней. В зеркалах множились ее собственные отражения. Зеркала были кривыми. В одном она выглядела толстой коротышкой, в другом — невероятно длинной жердью. Было зеркало, показывавшее ее идущей вверх тормашками. Если верить нескольким зеркалам, она шла не прямо, а куда-то вбок. Одних этих фокусов было достаточно, чтобы у Селены заболела голова.
— Вдоволь наглазелась? — спросила Желтоногая.
Селена не ответила. Она убрала кинжалы. Старуха сидела на кособоком стуле, поставленном перед каменной печкой с железной дверцей. Незачем размахивать оружием и злить ведьму. Она пришла к Желтоногой спрашивать.
Рядом со стулом ведьмы стоял второй, чуть поодаль — еще пара. Все это помещалось на крохотном пятачке, свободном от зеркал и прочего хлама. Стулья стояли на грязном, истершемся ковре. Селена не переступала его границы. Желтоногая тем временем подбросила в печь несколько мелких полешек и с лязгом закрыла дверцу. Внутри вспыхнул огонь, видимый сквозь круглые щели конфорок (печка служила еще и плитой). В повозке стало светлее: не в последнюю очередь из-за окружающих зеркал.
