Август выдал ее в восемнадцать, ближе к девятнадцати. Это она узнала от нянюшки. И три года у них с мужем детей не было.
Еще бы.
Воспоминания о муже вызвали раздражение. Уже привычное.
Сплавил в глушь и наезжал раз в квартал, как мило. Еще бы у них дети были! Чай не насморк, сквозняком не переносится.
Свинья! Хотя… Вот справедливости ради, и она не подарок.
Что же заставило графа жениться на страхозавре с плохим характером? Приданое? Это сколько ж пообещать надо было? И не причитается ли что-нибудь ей?
А почему нет? Что она – лысая? Судя по толщине косы, нет.
Определенно, надо перекопать все бумаги, разобраться и написать отцу. Кажется, она любимый ребенок. И это – главное.
А все странности спишем на потерю ребенка и падение с лестницы. Или скажем, что ее святым чудом подлечило. Ага… От мерзкого характера.
Но разобраться необходимо.
Рано или поздно дорогой супруг доберется до Иртона. Хоть бы и наследника сделать приедет. И как тогда?
Плохо…
Так дело не пойдет.
С такими мыслями Лиля и заснула.
Все готово. Все спят. И сообщница светит свечой в окно, показывая, что путь свободен. Вот так. Теперь перемахнуть через ограду, и вперед. Собака?
Кусок мяса собаке, чтобы не брехала. С тем же сонным зельем…
А потом уже через ограду.
Ну жри же, скотина! Не тяни!
Проснулась посреди ночи. Простите, захотелось в туалет.
А в туалет Лиля ходила только на двор. В последнее время под конвоем вирман, которые сопровождали ее до уютного домика с отверстием.
Идти на горшок и всю ночь нюхать миазмы или вообще выливать его в окно Лиле было противно до омерзения. До тошноты и рвоты. Так что – во двор.
Лиля плотно завернулась в плащ. Вот так. Подняла щеколду, толкнула дверь – и офигела. Другого слова не было.
Вирмане спали посреди коридора.
Это что такое?!
Лиля как-то уже привыкла, что ее охраняют в любое время дня и ночи. А тут вдруг…
Она потыкала одного носком туфли. Второго.
Ага, наркоз абсолютный. И кувшин знакомый. У нее такой же стоит на столе.
Кому понадобилось усыплять ее охрану?
Лиля чертыхнулась. Явно ее тоже пытались усыпить. Это плохо. Зачем?
Черт его знает. Надо бы пойти к Али и попросить у него охрану. Или вообще переночевать в его комнате. Там еще две жены, так что ее не скомпрометируют.
Да и на компромат плевать! Лучше быть опозоренной, чем мертвой. Живая – она всяко отбрешется.
Лиля прошла по коридору и выругалась во второй раз. Охрана Али дрыхла еще более безнадежно.
Лиля выругалась и бросилась в комнату к пациенту. Вот уж на что ей было наплевать, так это на безопасность.
А если опоили?! Отравили?
У него же организм ослаблен!
Али спал. И даже похрапывал. Рядом с кроватью на подушках дремали его жены.
Ставни были приоткрыты, и на подоконнике горела свеча.
Лиля сдвинула брови.
Убрать. Пожар устроит, если упадет…
Черт!!!
Показался ей какой-то шорох за окном?
Или мишенью была не она, а Али?
Лиля раздумывала не больше секунды. Она схватила ночной горшок, кажется, с содержимым, и метнулась к окну. Встала сбоку.
Кто бы ни полез – держитесь! Наши врачи пациентов без боя не отдадут.
Вот и все. Сожрал, тварь!
Спи теперь.
А я – через забор. И вперед! Перелезть – дело минуты. И к трактиру. К окну, в котором горит призывная свеча.
Вперед.
Вогнать кинжал в стену, подтянуться, поставить ногу… это несложно.
И ставня распахнулась без скрипа.
Мужчина оглядел комнату. Все спят. Дядюшка шевелил чревом под дорогим шелковым одеялом. Жены прикорнули рядом на полу.
Вперед…
И в следующий миг голова взорвалась дикой болью…
Чика, обсыпанный глиной, полетел вниз. Ночной горшок – вещь многофункциональная. Главное – вдохновение.
Лиля почествовала незваного гостя горшком, но наружу не высунулась. Не успела. Потому что сзади на нее налетело что-то визжащее и царапающееся.
Спасибо школе армейского рукопашного боя. Дяде Паше, Саше, Сереже, Вите…
Если ты легче – это твое преимущество. Если ты тяжелее – тем более. Эффективно драться Лиля не могла. Но сто кило – тоже оружие. Если упасть со всей дури прямо на нападающего.
Лиля и упала. Да так, что внизу только пискнуло. А вот не фиг графинь за косы драть! Мы и сдачи дадим – не поморщимся. Наши предки воевали.
М-да. Ладно. Мои личные, не графские.
Лиля как следует двинула локтями в то, что под ней трепыхалось. И даже поерзала для верности. Судя по всхлипу – нормально. Можно вставать и разбираться, кому тут графья не понравились.
На полу скорчилась Нилей. М-да.
– Чем я тебе не угодила?
Судя по сверканию черных глаз, диалога не ожидалось.
Лиля плюнула. Пнула девушку ногой и махнула рукой на дверь. Оставлять эту заразу с беспомощным пациентом?
Нилей замотала головой.
Лиля пнула посильнее. Потом отошла к окну, закрыла его, сняла чудом уцелевшую свечу и вернулась к девице. Той определенно было невесело. Еще бы! На вас сто кило хлопнутся – вам тоже мир сахарным не покажется…
Лиля еще раз пнула девицу и опять махнула на дверь. Она помотала головой и прошипела что-то злое.
Ладно. Сама напросилась.
Воск – штука горячая. И когда он начинает капать тебе на шею, поневоле вскочишь. Взлетишь! Пока на лицо не перешли.
Девица и взлетела. Но тут уж Лиля не сплоховала. И вцепилась свободной левой рукой в пук черных косичек так, что та взвыла не своим голосом. Ага, а как меня – так можно было?
Вой прекратился, когда Нилей увидела в трех сантиметрах от своего носа пламя свечи. И как-то сразу осознала, что лучше слушаться и не дергаться.
А то ведь добавят. Будет жареная наложница.
Лиля бы и добавила. Но – завтра. А до завтра…
Слава богу, на первом этаже отыскался хоть кто-то неспящий. А именно служанка, которая долго не могла понять, какого лешего нужно графине. Но потом-таки разбудила хозяина.
Тот выполз, зевая и почесываясь, выслушал все, что высказала взбешенная Лиля, и помог запереть рыдающую Нилей в погребе. Туда же отправился и неизвестный из-под окна, благо он был один.
