– Налей. И мне плесни.
– Тебе надо бы поменьше. Сам знаешь, докторусы…
– Надо парочку повесить. Идиоты! Ходят вокруг, сю-сю-сю, ля-ля-ля, хоть бы один правду сказал! Болваны!
– Так тебе правду и говорят.
Его величество изволил фыркнуть:
– Альт, и ты туда же?
– Ладно. Прости. Больше не буду.
Гардвейг кивнул.
– Что хорошего?
– Наши гости уже в Тариме. То есть пара дней пути, и они тут.
– Милия уже с ног сбилась. Тряпки, ленты, наряды, побрякушки, балы, охота… Ей-ей, лучше бы мы пару десятков кораблей построили!
– Гард, сам понимаешь…
– На пустой крючок рыбку не ловят. Альт, помнишь, как мы сбегали из летнего дворца, чтобы порыбачить?
Альт снова кивнул. И на миг позволил себе вспомнить. Двух мальчишек, которые выбираются из окна по плющу, мокрую траву под босыми ногами, темное еще небо, ощущения тяжести живого тела на крючке…
Один из мальчишек стал королем. Второй – графом. Но любили они друг друга по-прежнему. И никого ближе и дороже друг друга у них не было. У Гарда были хотя бы семья и дети, а Альтрес был одинок. Не та служба. А если уж честно – и внешность не та. И должность. Но роль королевского шута ему бы простили. А вот слишком маленький рост, легкий горб и хромоту…
Плевать, что это ему не мешает в бою. Плевать, что он умен и молочный брат короля. В женских глазах все равно было любопытство. Или того хуже. Отвращение и брезгливость. И Альт не желал видеть это в своем доме изо дня в день.
Вот не желал – и все тут! Гард уговаривал его, предлагал найти невесту, но Альтрес уперся, и брат оставил его в покое. Семьей Альтреса стал Уэльстер. И жизнью тоже. Гардвейг это знал. И ценил брата. И любил.
– Все я помню. Гард, давай летом сбежим в Леруа? Порыбачим, молодость вспомним?
– Нам бы пока с Ативерной договориться.
– Ативерна… – Альт мгновенно стал серьезным и сосредоточенным. – Что мы имеем. Принц побывал в Тариме, в его честь устроили бал, и он со свитой направляется сюда. Будет примерно дня через четыре.
– Отлично. Что можешь про него сказать?
– Умный парень. В Тариме немного разговелся, но своих шлюх к нам не тащил.
– А в Тариме?
– Подобрал себе баронессу. Ночь провел, подарил безделушку, женщина осталась довольна. Говорит, хороший мужчина, без «особых вкусов».
Гард кивнул:
– Хорошо. Хоть Анелька и дура, но дочь-таки…
Альт промолчал. Говорить, что именно эта дура уже успела натворить, он не собирался. Незачем Гарду такие радости. Вспылит, глупостей наделает.
Ни к чему.
– Слабости есть?
– Сложно сказать. Он далеко не дурак. Эдоард его натаскивал с детства. Из слабостей у него кузен. Друг, приятель, почти брат. Джерисон, граф Иртон.
– А про этого что?
– Вроде тоже не дурак. Но слаб на баб. При нем есть шлюха. Он ее впихнул как фрейлину принцессы, но все знают, что это его девка.
– Главное, все шито-крыто, – ухмыльнулся Гардвейг, в свое время перебравший всех придворных дам.
– Приличия он соблюдает. Но на этом его можно ловить. А Ричард ему доверяет.
– Ты уже что-то придумал?
Альтрес опять кивнул:
– Да. Пару зимних месяцев я дам Анельке на женские хитрости. А если у нее ничего не получится, есть у меня идея.
– Изложи.
Альтрес ухмыльнулся, глядя в глаза брата, и тихо заговорил. Мужчины готовили свой план.
Из Уэльстера Ричард должен был уехать уже женихом Анелии. И никак иначе.
Пожар в бардаке во время потопа?
Лиля так это и назвала бы. И даже хуже. Но материться графине было нельзя. Миранда тут же переймет «полезные» словечки. И Лонс смотреть будет с укоризной.
Шевалье Авельс быстро прижился в доме и стал кем-то вроде личного секретаря Лилиан Иртон. Запиши, прикажи, уточни. Лонс, как правильно то, это, пятое и десятое?
Лонс записывал, распоряжался, не отказывал в справках и мудро держал при себе свое мнение о странностях Лилиан Иртон. Что от него и требовалось.
Спустя пару дней Лиля поняла, зачем бизнесмены держат секретарей. В каких-то случаях Лонс был просто незаменим. Вот как сейчас. Когда по Ирте поднялись два корабля и на берег хлынула толпа народу. То есть толпа – это Лиля погорячилась. Просто отвыкла она в своей глуши от массовок. А тут…
Хельке Лейтц с семьей. Черноволосые и черноглазые – жена? Дети? А, нет. Вроде бы он не женат. Племянники? Но что здесь делает ювелир?
Али и Омар. Улыбающиеся. И Али вообще не хромает. Лиля – ты молодец! Ты все сделала правильно! И это в таких гнусных условиях. Гордись!
Рядом с ними какой-то седобородый старик с мелкой зверушкой на плече. И вторая такая же выглядывает из складок одежды. Где-то Лиля таких видела. Кажется… Ладно! Потом!
И весьма важного вида вельможа, который вежливо кланяется:
– Ваше сиятельство, позвольте представиться. Я шевалье Ганц Тримейн, полномочный представитель его величества Эдоарда Восьмого. Мэр Альтвера, барон Торий Авермаль, сказал, что вы нуждались в моем визите?
О том, что его послал король, шевалье решил пока умолчать. Зачем давать кому-то лишнюю информацию?
Лиля улыбнулась. Склонила голову в легком поклоне и чуть похвалила себя. Не зря все эти дни тренировалась на Лонсе. Поклон неглубокий, точнее наклон головы, но все же чуть глубже, чем Лонсу, как-никак королевский представитель.
– Я рада видеть вас в замке Иртон, шевалье. Надеюсь, ваше путешествие было благополучным?
– Я проделал долгий путь. И был бы рад небольшому отдыху.
– Шевалье Авельс. Прошу вас.
Лиля бросила взгляд на Лонса. Тот все понял правильно и слегка поклонился. Почти как равный – равному.
– Шевалье Лонс Авельс, с вашего позволения. Разрешите проводить вас в замок? У нас, конечно, не слишком уютно, но мы сможем найти для вас покои.
– Не слишком уютно? Почему вдруг? Это родовое поместье графов Иртон.
– Да, но сам граф появлялся здесь раз в три-четыре месяца. Зато назначил вороватого управляющего.
Дальнейшего диалога Лиля уже не слушала. Но в Лонсе была уверена. Сейчас он распишет жизнь в Иртоне самыми черными красками, хоть гуталин производи. Еще и Эмме шепнет, что надо говорить. И будет прав. Перед всякими чиновниками лучше прибедняться. Однозначно.
А сама она повернулась к Али. Раскланялась, как положено. Сами же научили. Руки к груди, почтительный поклон, глаза смотрят в землю – знак доверия.
