Почему-то перед глазами возник образ маленькой девочки. Боже, да ведь это же я! Маленькая, тощая, неряшливая и очень застенчивая. И мама… Молодая… Она протягивает ко мне руки, улыбается и хочет поцеловать. Хоть этого никогда не было в жизни, я благодарна за то, что я увидела это сейчас. Мне даже кажется, что она меня любит… А вот и бабушка… Милое, родное лицо… А вот Витька, будь он неладен! Не давал мне спокойно жить. Неужели теперь будет доставать и после моей гибели? А вот и Руслан… Горячий блондин с голубыми глазами и таким холодным сердцем… Вот и всё…
А потом опять боль. Еще и еще. Чернеет в глазах. Слышны крики, что нужно сдаться, дом окружен. Милиция… Какие-то непонятные голоса, словно они в другом измерении, а быть может, даже уже в другом мире.
Но все это уже где-то совсем далеко, и мне нет до этого особого дела. Голоса удалялись все дальше и дальше, а затем пропали совсем.
На меня навалилась темнота. Я совершенно одна. Мне очень страшно. Очень, очень… Вдруг перед глазами возникла яркая точка. Я обрадовалась. Боже мой, как же сильно я обрадовалась! Я так не хотела оставаться одна. Тоннель был слишком длинным и я побежала. Так я увидела смерть.
Часть вторая
Кодекс настоящей стервы. Неотразимое оружие в мире мужчин
Глава 1
Я открыла глаза от невыносимой боли. Если мне больно, значит, я еще жива, но если я еще жива, то это не значит, что мне удастся выкарабкаться из того состояния, в котором я нахожусь. Я еще не понимала, что лежу в реанимации и меня совсем недавно прооперировали.
Грудь болела так сильно, что хотелось выть от боли, но кричать я не могла, приходилось терпеть. Временами казалось, что я схожу с ума и с губ срывались стоны.
— Опять стонет. Послушай, вколи ты ей еще что-нибудь, — где-то там, далеко, послышался обеспокоенный голос.
— Да я ей уже колола, — ответила женщина.
— Нужно еще.
…Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я смогла вспомнить, что же именно со мной произошло. Руслан… Букет белых роз. Грабители. Убитый Борис, который уже никогда не увидит своего ребенка. Я, привязанная к стулу, с кляпом во рту. Руслан с простреленной ногой. Все, дальше провал. Ничего не помню. Вообще ничего!
Когда я все же смогла прийти в себя, то увидела молоденькую медсестру. Я прошептала:
— Воды…
— Очухалась, — улыбнулась медсестра и протерла губы мокрым полотенцем. — Значит, жить будешь. Если честно, то до последнего никто не верил, что ты сможешь выкарабкаться. Видимо, ты сильно жить хочешь, так сильно, что организм перешел грань невозможного. Скажи честно, хочешь жить?
— Хочу.
— Значит, будешь жить.
А потом рядом со мной собралось много людей в белых халатах. Они что-то обсуждали, записывали в тетради, задавали мне какие-то вопросы, на которые у меня не было сил отвечать.
Я видела всех словно через пелену. Да уж если быть откровенной, то мне совсем не хотелось открывать глаза. Боль в груди изматывала меня, доводя до полного отчаяния.
Не знаю, сколько времени я пролежала, прежде чем меня привезли в палату, но показалось, что прошла целая вечность. Я еще не могла подниматься, зато самостоятельно дотягивалась до судна, клала его под себя и обратно ставила на пол. Рядом со мной лежала девушка, которая была в коме и не приходила в себя.
Однажды я поставила судно на пол и стала звать санитарку, чтобы она его вынесла. Вставать я еще по-прежнему не могла. Слишком была слаба.
— Что ты орешь, как резаная? — недовольно спросила меня санитарка.
— Я не ору.
— А что же ты делаешь?
— Я вас просто зову. Прошу вас убрать судно.
— У меня знаешь сколько таких?
— Каких? — Я облизала пересохшие губы.
— Бесхозных, никому не нужных!
— Что значит «бесхозных»?
— Тех, которые никому не нужны, — пояснила мне злобная санитарка. — За нормальными пациентами родственники ухаживают или сиделок нанимают, а такие, как ты, никому не нужны. А я что, за всеми обязана судна, что ли, таскать? Тут таких знаешь сколько? Вас много, а я одна. Я тут за копейки работаю. Можно сказать, горбачусь ни за что. Так что в следующий раз не ори. Лежи молча, нюхай, если не можешь заплатить за то, чтобы судно вынесли. А я, когда посчитаю нужным, так и приду. А не нравится — иди ложись в частную клинику. Плати там сумасшедшие деньги и командуй, что и когда тебе должны выносить! А то легла без денег и еще мне здесь условия ставит. Кто платит, тот и заказывает музыку. Понятно?!
Санитарка злобно схватила судно, вылила его содержимое в унитаз и, не посчитав даже нужным сполоснуть водой, швырнула его под кровать. Я закрыла глаза и подумала, что еще слишком слаба, чтобы достойно ей ответить.
В тот момент, когда санитарка принялась грязной шваброй мыть пол в палате, я притворилась спящей. Вскоре я почувствовала, что мне трудно дышать. Резкий запах хлорки забил ноздри. У меня даже возникла мысль, что санитарка налила ее слишком много специально, чтобы хоть как-то отомстить мне за то, что я ничем не отблагодарила ее.
В комнату вошла медсестра, чтобы поменять мне капельницу, и, словно читая мои мысли, произнесла недовольно:
— Степановна, ты зачем столько хлорки добавила? Девчонки же задохнутся.
— Не задохнутся, — раздраженно буркнула Степановна.
— Как же не задохнутся, если даже мне дышать тяжело?
— Обе безродные. Ни к одной, ни ко второй никто не приходит. Голытьба! Таким нужно сразу в больничных койках отказывать, еще когда они в больницу поступают. Нет мест, и хоть сдохни. А то и так зарплата мизерная, так еще таких вот положат и ухаживай за ними бесплатно.
— Что значит «бесплатно», Степановна? Ты же зарплату получаешь.
— Получаю. Только эту зарплату зарплатой-то трудно назвать. Кошачьи слезы. Другого названия не подберу.
— Степановна, ну что ты злая такая? Одна девчонка в коме. Еще даже ни разу в сознание не приходила. У нее никаких документов при себе не было. Еще неизвестно, придет в себя или нет. Ее в лесу нашли с пробитой головой, ветками засыпанную. Какие, к черту, деньги, если ее жизнь висит на волоске? Девушка же чудом выжила. С того света вернулась. Хорошо, что в лес компания на шашлыки приехала. Стали костер разводить, пошли за ветками и нашли бедняжку. Вообще непонятно, как она выжила, и как ее успели до больницы довезти. Степановна, ты посмотри на девчонку-то, она ведь еще в себя не пришла, какие она тебе деньги должна? Ты что, Степановна? Ну ты что говоришь? Что с нее взять? Дай бог, чтобы выжила. Прогноз, ой, какой неутешительный!
— Шляться меньше надо где попало, тогда никто голову не пробьет, — продолжала ворчать Степановна.
— Да сейчас время такое. На улицу выходить страшно. Шляйся не шляйся, а выродков, знаешь, сколько? Можно паинькой быть, все время дома сидеть, а на улицу выйти и с извергом встретиться. И что ты вообще сегодня взъелась? Степановна, давай хлорки лей поменьше, а то мне дежурного врача придется позвать.
