— Я назвала бы это картиной, — сказала Джейн. — Стихотворение — это рифмы и строфы.
— Нет-нет… — Аня решительно покачала головой, увенчанной короной из пушистых цветов дикой вишни. — Строфы и рифмы — это только внешний наряд стихотворения, и ничего больше… Так же, как твои оборки и воланы — это не ты, Джейн. Настоящее стихотворение — это душа, скрытая за строфами и рифмами. И здесь перед нами прекрасная частица души ненаписанного стихотворения. Не каждый день можно увидеть душу — даже стихотворения.
— Интересно, как выглядит душа… душа человека, — задумалась вслух Присилла.
— Наверное, вот так, — ответила Аня, указывая на подвижные блики солнечного света, льющегося через крону березы. — Только у нее, конечно, есть еще и форма. Я люблю воображать души сотканными из света: одни насквозь переливаются и мерцают розовыми отблесками, другие мягко отсвечивают, как лунный луч на воде, а некоторые — бледные и прозрачные, как голубая утренняя дымка…
— Я где-то читала, что души похожи на цветы, — сказала Присилла мечтательно.
— Тогда твоя душа — золотистый нарцисс, — нежно улыбнулась Аня, — а у Дианы — красная-красная роза. А у Джейн — цветок яблони, розовый, душистый, пышущий здоровьем.
— А у тебя — белая фиалка с пурпурными прожилочками на лепестках, — закончила Присилла.
Джейн шепнула Диане, что никак не поймет, о чем они говорят. А ей, Диане, понятно?
Домой они возвращались при свете спокойного золотого заката, и корзинки их были полны нарциссов из сада Эстер (свой, букет Аня на следующий день отнесла на кладбище и положила на ее могилу). Малиновки посвистывали в елях, на болотах распевал лягушачий хор. Все долины и подножия холмов были залиты топазовым и изумрудным сиянием.
— Все-таки прекрасно провели мы время, — сказала Диана так, как будто никак не ожидала этого, когда отправлялась в путь.
— Это был поистине золотой день, — заверила Присилла.
— Я ужасно люблю лес, — призналась Джейн.
Аня не сказала ничего. Она смотрела вдаль на пламя заката и думала о нежной и прекрасной Эстер Грей.
Глава 14
Предотвращенная опасность
В пятницу вечером к Ане, шагавшей домой с почты, присоединилась миссис Линд, которая, как всегда, несла на своих плечах весь груз забот церкви и государства.
— Я иду от Коттонов, — сказала она. — Хотела, чтобы Элис пришла на пару дней помочь мне по хозяйству. Она уже работала у меня на прошлой неделе… Хоть она и слишком медлительна, с ней все же лучше, чем совсем без помощницы. Но она больна и прийти не может. Тимоти тоже сидит дома, кашляет да жалуется. Он умирает уже десять лет и будет умирать еще десять. Такие люди не могут даже умереть, чтобы покончить с этим раз и навсегда… Ничего-то они не умеют доводить до конца, даже болезнь… Ужасно беспомощная семья! Не знаю, что с ними будет, хотя, быть может, Провидению это известно.
И миссис Линд вздохнула, как будто весьма сомневалась в том, до каких пределов простираются знания Провидения на этот счет.
— Кажется, Марилла во вторник опять была у окулиста? Ну, что он говорит? — продолжила она.
— О, он был очень доволен, — сказала Аня радостно. — Он говорит, что наблюдается заметное улучшение, и уверен, что опасность позади и потеря зрения ей больше не грозит. Но он предупредил, что она никогда не сможет много читать или заниматься тонкой ручной работой… А как у вас идут приготовления к благотворительному базару?
Дамское благотворительное общество собиралось провести ярмарку и ужин, а миссис Линд была главой и душой этого предприятия.
— Неплохо… Да, кстати, ты мне напомнила… Миссис Аллан посоветовала обставить одну из палаток базара в стиле старинной кухни и подавать там на ужин печеные бобы, пончики, пироги и все такое. И теперь мы повсюду собираем старинную мебель и утварь. Миссис Флетчер одолжит нам плетеные коврики своей матери, миссис Бултер — несколько старинных стульев, а тетушка Шоу — свой буфет с застекленными дверцами. Может быть, Марилла согласится дать нам свои медные подсвечники? А еще мы собираем всю старинную посуду, какую только можем достать. Миссис Аллан особенно хочет найти фарфоровое блюдо с синим узором в китайском стиле. Но, похоже, такого блюда ни у кого не сохранилось. Ты не знаешь, где можно было бы его достать?
— Такое блюдо есть у мисс Джозефины Барри. Я напишу ей и спрошу, не одолжит ли она его нам.
— Да, будь добра, напиши. Я думаю, что наш базар состоится примерно через две недели. Дядюшка Эйб Эндрюс пророчит нам дождь и грозу на это время — верный знак, что погода будет отличная.
Как известно, "нет пророка в своем отечестве", и упомянутый дядюшка Эйб обладал, по меньшей мере, тем сходством с прочими пророками, что не пользовался уважением в родной Авонлее. Его многочисленные предсказания погоды не исполнялись почти никогда и служили обычной темой для шуток. Мистер Илайша Райт, усердно добивавшийся звания местного острослова, говаривал, что никому в Авонлее и в голову не придет заглядывать в шарлоттаунские газеты, чтобы узнать провоз погоды, — о нет, они просто спрашивают мнение дядюшки Эйба и ожидают прямо противоположного. Но, ничуть не обескураженный, дядюшка Эйб продолжал пророчествовать.
— Мы хотим провести базар, прежде чем начнутся выборы, — продолжила миссис Линд, — потому что кандидаты конечно же приедут и, чтобы понравиться избирателям, потратят здесь кучу денег. Консерваторы подкупают всех направо и налево, так пусть у них будет возможность хоть раз потратит свои деньги честно.
Аня, верная памяти Мэтью, была решительной сторонницей консерваторов, но она благоразумно промолчала, хорошо зная, что не стоит вызывать миссис Линд на разговоры о политике.
С почты Аня принесла письмо, пришедшее из маленького городка в Британской Колумбии и адресованное Марилле.
— Это, вероятно, от дяди наших близнецов, — сказала она взволнованно, войдя вдом. — О, Марилла, я хочу знать, что он пишет.
— Лучший способ узнать — распечатать письмо и прочитать, — отозвалась Марилла чуть резко. Внимательный наблюдатель мог бы заподозрить, что она тоже взволнована, хотя она скорее бы умерла, чем призналась в этом.
Аня распечатала конверт и быстро пробежала глазами не слишком разборчиво и грамотно написанное письмо.
— Он пишет, что не может взять детей этой весной… Ему пришлось отложить свадьбу, так как он был болен почти всю зиму… Он хочет знать, можем ли мы подержать иху себя до осени, а уж тогда он постарается приехать за ними. Мы ведь можем, Марилла, правда?
— Не вижу иного выхода, — проронила Марилла довольно угрюмо, хотя втайне испытывала глубокое облегчение. — Впрочем, они не доставляют нам теперь так много хлопот, как прежде… или, скорее, мы привыкли к ним. Дэви стал гораздо лучше.
— Его манеры действительно стали гораздо лучше, — заметила Аня сдержанно, как будто не была готова сказать то же самое о его моральных качествах.
