— А вдруг девицы Копп не вернутся домой до ночи… или до завтра? — предположила Диана.
— Если они не появятся до заката, то, боюсь, тебе все же придется позвать кого-нибудь на помощь, — сказала Аня неохотно. — Но не ходи, пока остается надежда избежать огласки. О Боже, это такое неприятное положение! Я не страдала бы так из-за своих несчастий, если бы они были романтичными, как это обычно бывает у героинь миссис Морган, но мои невзгоды всегда просто смешные. Воображаю, что подумают девицы Копп, когда, въехав на свой двор, увидят голову и плечи, торчащие из крыши одного из их сарайчиков. Прислушайся… Это не экипаж?.. Нет, Диана, я думаю, это гром.
Это несомненно был гром, и Диана, совершив поспешное паломничество вокруг дома, вернулась, чтобы объявить, что страшная черная туча быстро приближается с северо-запада.
— Я думаю, что будет ужасная гроза! — воскликнула она в испуге. — О, Аня, что же нам делать?
— Мы должны приготовиться, — ответила Аня спокойно. Гроза казалась пустяком по сравнению с тем, что уже произошло. — Тебе лучше укрыть лошадь и кабриолет в том открытом сарае. К счастью, мой зонтик в кабриолете. Да, вот… возьми с собой мою шляпу. Марилла говорила мне, что глупо надевать лучшую шляпу в поездку по такой пыльной дороге, и она была права… как всегда.
Диана отвязала пони и въехала в сарай в ту самую минуту, когда упали первые тяжелые капли. Там она и сидела, наблюдая за хлынувшим дождем, который был таким тяжелым и обильным, что она едва могла видеть сквозь его пелену Аню, мужественно держащую зонтик над своей непокрытой головой. Грома было немного, но добрую половину часа лило как из ведра. Иногда Аня наклонял назад зонтик и ободряюще махала рукой подруге, но ни о каком разговоре на таком расстоянии и в таких обстоятельствах нельзя было и подумать. Наконец дождь прекратился, вышло солнце, и Диана отважилась пройти по лужам через двор.
— Очень промокла? — спросила она с тревогой.
— О нет! — отвечала Аня бодро. — Голова и плечи совершенно сухие, а юбка только немножко намокла, там, где вода просочилась между досками. Не жалей меня, Диана, все это не беда! Зато сколько добра принесет этот дождь! Я думаю, как, должно быть, рад ему мой сад, и воображаю, что подумали цветы и почки, когда упали первые капли. Я сочинила очень интересный диалог между астрами, душистым горошком, дикими канарейками на кусте сирени и духом-хранителем сада. Непременно запишу, когда приеду домой. Жаль, что нет бумаги и карандаша под рукой. Боюсь, я забуду лучшие фрагменты, прежде чем вернусь домой.
Верная Диана имела при себе карандаш, а в ящике кабриолета нашелся кусок оберточной бумаги. Аня свернула мокрый зонтик, надела шляпу, разложила оберточную бумагу на дощечке, поданной снизу Дианой, и записала свою садовую идиллию в условиях, которые едва ли могли рассматриваться как благоприятствующие занятиям литературой. Тем не менее результат оказался совсем неплохим, и Диана была "в упоении", когда Аня прочитала свое произведение вслух.
— Ах, Аня, это прелесть… просто прелесть. Непременно пошли это в журнал "Канадская женщина".
Аня отрицательно покачала головой:
— О нет, это совсем не подойдет. Понимаешь, здесь нет сюжета. Это просто вереница образов. Я люблю писать такие вещи, но, конечно, ни одна из них никогда не появится в печати, потому что редакторы настаивают, чтобы непременно был сюжет. Так говорит Присилла… О, вот и мисс Сара Копп. Прошу тебя, Диана, пойди и объясни ей все.
Мисс Сара Копп была миниатюрной особой в потертом черном платье и шляпе, выбор которой, несомненно, в меньшей степени определили легкомысленные украшения, чем прочность материала и практичность в носке. Увидев любопытную картину на своем дворе, она, казалось, была изумлена, чего, впрочем, и следовало ожидать, но после объяснений Дианы удивление сменилось сочувствием. Она поспешила открыть ключом заднюю дверь дома, принесла топор и несколькими умелыми ударами вырубила Аню. Последняя, несколько утомленная и окоченевшая, провалилась внутрь своей тюрьмы и лишь затем обрела долгожданную свободу.
— Мисс Копп, — сказала она серьезно. — Уверяю вас, я заглянула в окно вашей кладовой только для того, чтобы узнать, есть ли у вас фарфоровое блюдо с синим узором. Я не видела ничего другого — я не смотрела ни на что другое.
— Все в порядке, — сказала мисс Сара любезно. — Нет нужды беспокоиться — ничего страшного. Слава Богу, мы, Коппы, всегда держим наши кладовые в полном порядке и не волнуемся, если кто и заглянет туда. А что до этого старого сарайчика, так я даже рада, что его сломали. Может быть, теперь Марта согласится его снести, а то она все никак не хотела — думала, вдруг пригодится, — и мне приходилось белить его каждую весну. Но с тем же успехом вы можете спорить со столбом, что и с Мартой… Сегодня она уехала в город, я отвозила ее на станцию… Значит, вы хотите купить это блюдо. Ну, и сколько вы даете за него?
— Двадцать долларов, — сказала Аня, которой не суждено было сравняться ни с кем из Коппов в деловой хватке, иначе она не предложила бы свою цену сразу.
— Хорошо, я подумаю, — сказала мисс Сара осторожно. — К счастью, это блюдо мое, иначе я ни за что не посмела бы продать его в отсутствие Марты. Но, я думаю, она все равно поднимет шум. Здесь всем заправляет Марта, и, поверьте мне, ужасно устаешь вечно быть под башмаком у другой женщины… Ну, заходите, заходите. Вы, верно, очень устали и голодны. Я напою вас чаем. Конечно, я сделаю все, что смогу, но должна предупредить: не ждите ничего, кроме хлеба, масла и сливок. Марта перед отъездом заперла на ключ и пироги, и сыр, и варенье. Она так всегда делает: говорит, что я слишком расточительна, когда принимаю гостей.
Но девочки были достаточно голодны, чтобы отдать должное любой еде, и с удовольствием ели отличный хлеб, масло и сливки мисс Сары. Когда все было съедено, мисс Сара сказала:
— Не знаю, продавать ли это блюдо. Оно наверняка стоит все двадцать пять долларов… Это очень старое блюдо.
Диана легко толкнула Аню ногой под столом, что означало: "Не соглашайся — отдаст и за двадцать". Но Аня не желала рисковать, когда дело касалось драгоценного блюда. Она охотно согласилась заплатить двадцать пять долларов, и, судя по выражению лица, мисс Сара пожалела, что не запросила тридцать.
— Ну хорошо. Берите, Деньги мне сейчас совершенно необходимы… Дело в том, — мисс Сара вскинула голову с важным видом, гордость окрасила румянцем ее впалые щеки, — что я выхожу замуж… за Лютера Уоллеса. Он уже делал мне предложение двадцать лет назад. Мне он очень нравился, но он был тогда беден, и мой отец отказал ему. Конечно, мне не следовало так покорно на это соглашаться, но я была робкой и боялась отца. К тому же я не знала тогда, что женихи — такая редкость.
Когда девочки оказались на безопасном расстоянии от фермы Коппов — Диана с вожжами в руках, а Аня осторожно держа на коленях вожделенное блюдо, — безлюдье зеленой, освеженной дождем дороги Тори огласилось взрывами серебристого девичьего смеха.
— Завтра в городе я позабавлю твою тетю Джозефину историей этого "удивительно богатого событиями" дня. Он был нелегким, но теперь все позади. У меня есть блюдо, а дождь чудесно прибил пыль на дороге. Так что "все хорошо, что хорошо кончается".
