Высокая Аня обняла рукой маленькую мисс Лаванду.
— Обязательно, — пообещала она. — Теперь когда мы нашли вас, мы будем злоупотреблять вашим гостеприимством. Да, пора идти… "мы должны оторваться друг от друга", как всегда говорит Пол Ирвинг, когда приходит в Зеленые Мезонины.
— Пол Ирвинг? — Голос мисс Лаванды чуть дрогнул. — Кто это? Я не знала, что в Авонлее есть кто-то с такой фамилией.
Аня смутилась и с досадой подумала о своей неосторожности. Она забыла о давнем романе мисс Лаванды, когда имя Пола сорвалось у нее с языка.
— Это один из моих маленьких учеников, — объяснила она, помедлив. — Он приехал в прошлом году из Бостона и живет у своей бабушки на прибрежной дороге.
— Это сын Стивена Ирвинга? — спросила мисс Лаванда, склоняясь над клумбой с цветами, имя которых носила. Лица ее не было видно.
— Да.
— Я хочу подарить вам, девочки, по букету лаванды, — сказала мисс Лаванда весело и беззаботно, как будто не слышала ответа на свой вопрос. — У нее чудесный запах, вы согласны? Моя мама очень любила эти цветы. Это она разбила эти клумбы. До замужества мама жила в Восточном Графтоне. Мой отец влюбился в нее с первого взгляда, когда приехал однажды погостить к ее родителям. В комнате для гостей простыни пахли лавандой, а он всю ночь лежал без сна и думал о ней. С тех пор он тоже очень полюбил этот запах и поэтому дал мне такое имя… Не забывайте обо мне, приходите поскорее снова. Мы будем ждать вас, Шарлотта Четвертая и я.
Она отворила перед ними калитку под елями, и девочкам показалось, что лицо ее вдруг стало старым, безжизненным, утомленным. Ее прощальная улыбка была по-прежнему чарующей, и была в этой улыбке все та же неистребимая молодость, но когда у первого поворота дорожки девочки оглянулись, они увидели, что она сидит на старой каменной скамье под серебристым тополем в центре сада, устало склонив голову на руку.
— Она так одинока, — заметила Диана мягко. — Мы должны почаще приходить к ней.
— Я думаю, ее родители дали ей единственно правильное и подходящее имя, — сказала Аня. — Если бы они оказались столь слепы, что назвали бы ее Элизабет, или Нелли, или Мюриэль, люди все равно стали бы называть ее Лавандой. Это имя приводит на ум старомодную любезность и "богатый шелковый убор"… а мое имя отдает лишь хлебом с маслом, лоскутным покрывалом и вечными домашними заботами.
— О нет, я так не думаю, — покачала головой Диана. — Твое имя кажется мне по-настоящему величественным, как имя королевы. Но я полюбила бы даже имя Керенгаппух, если бы тебе довелось носить такое. Сам человек украшает или делает безобразным свое имя просто тем, что он — это он. Прежде я считала имена Герти и Джози по-настоящему красивыми, но с тех пор, как узнала Герти и Джози Пай, просто не выношу этих имен.
— Это чудесная мысль, Диана, — сказала Аня с восторгом. — Жить так, чтобы украсить свое имя, даже если само по себе оно не было красивым… Пусть в представлении людей это имя станет символом чего-то светлого и приятного, чтобы они уже никогда не думали о самом этом имени. Спасибо тебе, Диана.
Глава 22
То да сё
— Значит, вы пили чай у Лаванды Льюис, — сказала Марилла на следующее утро за завтраком. — И как она выглядит теперь? Я думаю, она очень изменилась с тех пор, как я видела ее в последний раз… Это было лет пятнадцать назад в графтонской церкви. Дэви, если тебе нужно то, что ты не можешь достать, попроси, чтобы тебе передали, а не распластывайся на столе. Ты хоть раз видел, чтобы Пол Ирвинг вел себя так, когда приходил к нам пить чай?
— Но у Пола руки длиннее моих, — заворчал Дэви. — Они у него росли целых одиннадцать лет, а мои — только семь. И к тому же я просил, но вы с Аней так заняты разговором, что не обратили внимания. И к тому же Пол приходил к нам только на чай, а за чаем гораздо легче быть воспитанным, чем за завтраком, потому что вечером не бываешь и вполовину таким голодным, как утром. От ужина до завтрака ужасно долго приходится ждать. И к тому же, Аня, эта ложка ничуть не больше, чем была в прошлом году, а сам я теперь гораздо больше.
— Конечно, я не знаю, как выглядела мисс Лаванда пятнадцать лет назад, но не думаю, что она сильно изменилась, — сказала Аня, налив Дэви не одну, а две ложки кленового сиропа, чтобы умиротворить его. — Волосы у нее снежно-белые, но лицо почти девичье. У нее прелестные карие глаза — удивительно теплого оттенка и с чуть заметными золотистыми искорками, а голос ее напоминает и белый атлас, и журчание ручья, и волшебные колокольчики — все вместе.
— В молодости ее считали красавицей, — заметила Марилла. — Я никогда не была с ней близко знакома, но она мне нравилась, хотя уже тогда поговаривали, что она странная. Дэви, если я еще раз тебя на этом поймаю, будешь есть отдельно, после всех, как француз.
Почти каждый разговор между Аней и Мариллой, происходивший в присутствии близнецов, был пересыпан такими упреками и заданиями, обращенными к Дэви. На этот раз он, как с прискорбием приходится сообщить, не сумев собрать последние капли сиропа ложкой, нашел выход из затруднения в том, что поднял тарелку обеими руками и пустил в дело розовый язычок. Аня взглянула на него с таким ужасом в глазах, что маленький грешник покраснел и заявил полупристыженно, полувызывающе:
— Зато так ничего не пропадает.
— Людей, которые непохожи на других, всегда называют странными, — продолжала Аня. — А мисс Лаванда действительно ни на кого не похожа, хотя трудно сказать, в чем именно заключается эта «непохожесть». Быть может, причина в том, что она из тех людей, которые никогда не стареют.
— Человек должен стареть вместе со своим поколением, а если ты не стареешь, тебя не примет никакое, — сказала Марилла, довольно безответственно обращаясь с местоимениями. — Насколько я могу судить, Лаванда Льюис совершенно оторвалась от жизни. Она жила вдали от людей, пока все о ней не забыли… Ее каменный домик один из самых старых на острове. Мистер Льюис, ее дедушка, построил его восемьдесят лет назад, вскоре после того, как переселился сюда из Англии. Дэви, перестань толкать Дору под локоть! Я все вижу! И нечего напускать невинный вид. Что это такое на тебя нашло сегодня с утра?
— Может быть, я встал с левой ноги, — предположил Дэви. — Милти Бултер говорит, что если утром встать с левой ноги, то весь день все будет идти кувырком, Это ему бабушка сказала. Но почему именно с левой? И что делать, если кровать стоит правой стороной к стенке? Я хочу знать.
— Мне всегда было любопытно, что произошло между Стивеном Ирвингом и Лавандой Льюис, — продолжила Марилла, не обращая внимания на Дэви. — Они были помолвлены, а потом вдруг все разладилось. Не знаю, что там у них вышло, но должно быть, что-то ужасное, потому что сразу после этого он уехал в Штаты и с тех пор ни разу не приезжал домой.
— А может быть, и не было ничего ужасного. Я думаю, что в жизни мелочи зачастую причиняют гораздо больше горя, чем важные события, — сказала Аня, обнаруживая проницательность, которая лучше всякого опыта. — Пожалуйста, Марилла, не говорите миссис Линд, что я была у мисс Лаванды. Она непременно забросает меня вопросами, а мне почему-то не хочется на них отвечать… Я чувствую, что и сама мисс Лаванда не желала бы этого.
