Они еще посудачили о трудностях работы в уголовном розыске, и Хан начал прощаться.
– Подружке своей привет передавай, – сказал он.
– Подружке? Это кому же?
– Каменской. Давно мы что-то с ней не сталкивались.
– Так она в отставку вышла, – сообщил Селуянов. – Зимой еще.
– Да что ты? – удивился Хан. – Что так? Надоело? Устала? Или денежная работа привалила?
– Возраст ей вышел.
– Да брось ты! – не поверил Алекперов. – Какой такой возраст? Сколько ей?
– Пятьдесят через месяц будем праздновать.
– Быть не может! – ахнул Хан. – Я был уверен, что ей не больше сорока. Она же как девочка выглядит, худенькая такая, с хвостиком, в джинсиках. Ну, если пятьдесят, тогда понятно, сейчас сроки всем без разбора не продлевают, не то что раньше. Это раньше полковник мог до шестидесяти лет служить без головной боли. Меня тоже скоро попросят выйти вон. А у тебя как с этим делом?
– Мне продлили, – почему-то грустно ответил Николай. – Так что еще пару лет оттрублю на своем месте, а там придется что-то искать.
Информация, полученная в кабинете Селуянова, обескуражила Хана. Сомнений нет, убийство Стеценко мало похоже на случайное, уж очень предусмотрительным и хладнокровным оказался преступник. Но это как раз занимало Ханлара Алекперова в самой малой степени. Его интересовало другое: если Стеценко уже три недели как покойник, то кто же шлет Борису Кротову загадочные письма? Может быть, все дело в плохой работе почты? Стеценко отправил оба письма с интервалом в несколько дней еще перед смертью, а шли они долго, сейчас это бывает куда чаще, чем прежде. Надо повнимательнее посмотреть конверты и изучить штемпели, на которых проставляется дата, когда письмо обработали в почтовом отделении.
Он сел в машину, включил свет в салоне и достал оба конверта. На первом письме стояла дата 18 апреля, на втором – 24 апреля. То есть к тому моменту, как первое письмо было извлечено из почтового ящика и прошло обработку, Стеценко уже неделю как был мертв. Хан еще раз внимательно изучил штемпели. Первое письмо было отправлено из подмосковной Дубны, второе – из Малоярославца, что в Калужской области. И никаких образцов почерка, и адрес в окошечке конверта, и тексты писем напечатаны на лазерном принтере. Очень современно и крайне неудобно для расследования.
Итак, он оказался в той же точке, с которой начал: в момент убийства Ларисы Кротовой в квартире находились три человека, двое из них мертвы, а третий получает письма с предложениями рассказать, как все было, как будто он сам этого не знает. Чушь несусветная.
* * *
В первый после праздников рабочий день Настя и Алексей с самого утра отправились на набережную искать Галину Симонян, но ее киоск по-прежнему был закрыт.
– Да тетя Галя никогда так рано не открывается, – весело заявила девушка, та самая, которая накануне вручила Чистякову чудовищную мышь в качестве приза за «лопнутые» шарики.
– Но она сегодня будет? – спросила Настя.
Девушка пожала печами:
– Должна быть. Она каждый день работает.
– А вчера вечером ее не было, – заметил Чистяков.
– Пораньше закрылась.
По мнению девушки, объяснение было исчерпывающим, она отвернулась от них и снова принялась зазывать редких прохожих на свой аттракцион.
Набережная с утра была еще более безлюдной, чем вечером, однако пляж оказался битком забит отдыхающими, лежащими на подстилках и полотенцах. Вдоль берега стояли девственно-пустые белоснежные шезлонги, за которые никто не хотел платить.
– Ну что, будем гулять и ждать, когда откроется киоск? – спросил Алексей.
– Поехали в налоговую, – решительно сказала Настя. – Во второй половине дня повторим попытку с Симонян, а сейчас не будем терять времени.
– А ты знаешь, где здесь налоговая?
– Понятия не имею, но Интернет знает все. Пока ты с утра пораньше плавал в бассейне, я посмотрела официальный сайт и выписала адрес. Будем надеяться, что местные водилы нас доставят.
– И что, вот ты так просто придешь в налоговую инспекцию, спросишь про своего Евтеева, и тебе сразу все расскажут? – недоверчиво прищурился Чистяков. – Ты меня заранее предупреди, в какой кабинет пойдешь, я буду стоять на улице под окном и ловить тебя, когда тебя будут выкидывать оттуда под фанфары.
– Не дождешься, – фыркнула Настя. – На работе у Стасова я за три месяца приобрела некоторые весьма полезные навыки и совершенно перестала стесняться совать «котлеты».
– Совать котлеты? Это что, жаргон?
– Жаргон, Лешенька, жаргон. «Котлета» – это свернутая в трубочку пачка денег, иногда еще так называют конверт с деньгами. Запомни, пригодится.
Они довольно быстро поймали машину и через десять минут выходили у здания налоговой инспекции.
– А откуда ты знаешь, кому надо совать эту самую «котлету»? – не унимался Чистяков, пока они поднимались по лестнице.
– Сейчас увидишь, – пообещала она.
Они медленно пошли вдоль длинного коридора, и Настя внимательно изучала таблички с именами сотрудников инспекции.
– Ты ищешь конкретного человека?
– Нет, я ищу конкретный кабинет, в котором сидят двое сотрудников.
– Почему двое? – удивился Чистяков.
– Потому что если один, то это какой-нибудь руководитель. А если трое и больше – трудно улучить момент. Два человека – самое оно.
– Для чего? – продолжал не понимать Леша.
– Долго объяснять, – отмахнулась Настя. – Проще показать. Который час?
– Одиннадцать, точнее – без семи минут.
– Отлично. Рабочий день начался в девять, сейчас самое время чайку попить. Вот смотри, в семнадцатом и двадцатом кабинетах сидят по двое. Занимаем позицию и глаз не спускаем с обеих дверей.
Ожидающих в коридоре было немного, сроки подачи деклараций уже закончились, и Настя легко нашла два свободных стула. Из двадцатого кабинета вышел мужчина, Настя слегка напряглась, но тут же расслабилась: мужчина принялся торопливо складывать бумаги в папку, из чего стало понятно, что это не сотрудник, а посетитель, тем более из очереди сразу же вышла женщина и прошла в кабинет.
Они терпеливо ждали, прошло минут тридцать, и из семнадцатого кабинета вышла полная дородная дама с «халой» на голове и в блузке с блестками. В руках у дамы был небольшой кошелек. Настя легонько ткнула мужа локтем: внимание!
Дама вышла было окончательно, но потом приоткрыла дверь и громко спросила:
– Ты точно не пойдешь? Может, все-таки передумаешь? У Кисловой день рождения, она торт выставляет.
– Не соблазняй меня, – донеслось из кабинета, – у меня разгрузочный день, я и так растолстела. И с бумагами полный завал.
