Она посмотрела на часы и потянулась за телефоном. Сын уже должен прийти с занятий в общежитие, самое время ему позвонить.
– Сыночка, как у тебя дела? Как в институте? Ты покушал? А что ты кушал?
Петр наклонился к ней и тихо прошептал:
– Ты спроси, мягкий ли был стул.
– Какой еще стул? – оторопело переспросила Линда.
– Ну спроси, на горшок он сегодня ходил?
Линда погрозила ему кулаком и продолжала допрашивать сына. Вот всегда Петруша смеется над тем, как она заботится о мальчике, а кто же еще о нем позаботится, если не мать родная? Вообще заботиться о ком-нибудь – это ее стихия, ее призвание. Она обо всех заботится, всех опекает, всех жалеет: и больных, и убогих, и бездомных собак и кошек. А Петеньке смешно…
Петр тронул ее за руку и перевел глаза на столик, где сидели объекты их интереса. Линда поняла, что парочка собирается уходить, пора сворачивать разговор с сыном и расплачиваться, чтобы не потерять их.
* * *
Разобраться с делом Бориса Кротова полковнику Алекперову оказалось не так-то просто. Он широко раскинул сеть, забросив в людские просторы имя Валерия Стеценко, и теперь ждал, когда найдется кто-нибудь, кто поведает ему о далеком прошлом. И такой человек нашелся. Это был некий предприниматель средней руки и солидного возраста, через фирму которого перегоняли контрабанду. Хана предупредили, что о личной встрече с источником не может быть и речи, пусть сформулирует свои вопросы, ответы ему передадут.
Вкупе со сведениями, полученными из сохранившейся у Кротова копии приговора и из других, в том числе и оперативных, источников, картина сложилась примерно следующая. В начале восьмидесятых Стеценко промышлял валютой в крупных размерах и в составе довольно большой преступной группы оказался под следствием по «расстрельной» статье Уголовного кодекса. Дела о валютных операциях в те времена вели следователи КГБ. Долгое время Стеценко выступал только в качестве свидетеля, а когда количество собранных против него улик позволило привлечь его уже в качестве обвиняемого, произошло нечто непонятное, и Стеценко из уголовного дела выпал вообще, даже свидетелем не проходил, словно его и в природе не бывало. А через несколько месяцев после этого он, пижон, модник и любитель ресторанов и роскошных женщин, оказался убийцей своей сожительницы – скромного диспетчера из ДЭЗа. Что за волшебная метаморфоза? Почему он исчез из уголовного дела и из шикарной жизни в целом и стал вести жизнь скромного, но много пьющего работяги? Может быть, это не один и тот же человек, а два совершенно разных, но с одинаковым комплектом документов? Эх, найти бы фотографию Стеценко того периода, когда он еще был процветающим валютчиком, и сравнить с фотографией человека, убитого месяц назад в Грохольском переулке. Кстати, надо показать фотографию с места убийства Кротову и посмотреть, опознает ли он в убитом постаревшего «дядю Валеру». Возможно, людей с документами на имя Валерия Стеценко вообще не двое, а даже трое? Что-то в этом деле здорово не так.
* * *
Борис снял ткань с готового портрета и повернул подрамник так, чтобы гость смог увидеть работу, которая была готова еще полтора месяца назад, но которую заказчик все никак не мог забрать, ибо находился в долгосрочном путешествии по Южной Америке. Тот долго рассматривал поясной портрет молодой девушки в турецком национальном костюме – такова была его прихоть. Потом шумно и с хрюканьем расхохотался.
– То-то я смотрю, что я никак с ней договориться не могу, а она, оказывается, просто дура и сука! И как это я не видел раньше? Ведь я же ее физиономию каждый день созерцаю, а ничего не понял, пока на твой портрет не взглянул. Ну, ты гигант, Боря, ну, ты и талантище! Выгоню я ее к чертовой матери, пусть в другом месте дураков ищет и свою сучью сущность применяет. Все, решено, выгоню.
– Может, не стоит делать такие резкие движения? – улыбнулся Кротов. – Я ведь не пророк, могу и ошибаться.
– Да нет, брат, ты не ошибаешься, все так и есть, как ты срисовал. Теперь-то мне все понятно… Слушай, – внезапно оживился заказчик, – ты же типа Фрейд получаешься. А у меня тут один перец есть, я с ним никак общий язык не найду, давай я тебе его сблатую, подгоню, а ты его срисуешь, лады? Может, ты в нем что-то такое увидишь, на чем я сыграть смогу, чтобы с ним договориться, а?
Этого еще не хватало! На такое использование своего таланта Борис Кротов не рассчитывал, и перспектива ему совсем не понравилась. Это же что-то вроде шпионажа получается. Гадко, мерзко.
Он начал отказываться, но заказчик продолжал уговаривать его энергично и многословно. Борис занервничал, отказывать он не любил – можно было потерять клиентуру и, соответственно, заработок, но и браться за такую работу ужасно не хотелось. Кроме того, время шло, уже десять минут четвертого, а в три часа он должен был звонить Хану, они так договорились. Опаздывать и нарушать договоренности Кротов тоже не любил. Ну когда же этот тип отстанет от него!
Но заказчик все не отставал, и Борис, скрипнув зубами, согласился написать портрет «одного перца», если тот, конечно, захочет.
– Он захочет, ты не сомневайся, – обрадовался заказчик. – Уж я найду, что ему сказать. И потом, про тебя и так все знают, у тебя же репутация, к тебе очередь стоит, а я ему скажу, что ты его возьмешь без очереди…
– Нет, так не годится, я никого не беру без очереди, – возразил Борис. – Именно поэтому у меня и репутация. Если хотите, я вам скажу, чей заказ у меня следующий, а вы с ним сами договаривайтесь. Иначе никак не получится.
– Да договорюсь я, делов-то! – фыркнул заказчик. – Неустойку заплачу – и всех проблем. Давай, говори, кто там у тебя на очереди.
– Сейчас я работаю для Артура, а потом…
Борис заглянул в записную книжку, назвал имя и с облегчением выпроводил заказчика, уносящего с собой готовый холст. Обычно Борис отдавал свои работы без багета, заказчики сами этим занимались исходя из собственных вкусов и оформления интерьера того помещения, где предполагалось вешать портрет.
Хану он позвонил с опозданием на двадцать минут и чувствовал себя виноватым.
– Есть кое-какая информация, – сообщил Алекперов, – довольно любопытная. И еще надо, чтобы ты взглянул на одну фотографию. Дело малоприятное, но нужное. Так что придется встречаться.
– Когда и где? – с готовностью отозвался Кротов.
Они встретились тем же вечером все на той же квартире. Борис взглянул на фотографию мертвого мужчины и с трудом сдержал стон. Да, это он, дядя Валера, человек, который убил маму. Вот и его настигла такая же страшная смерть. Что это? Справедливость? Возмездие? Или просто игра судьбы?
– Ну, что? – с нетерпением спросил Хан.
– Это он, – выдавил Кротов.
– Точно? Ошибки быть не может? Все-таки двадцать четыре года прошло, и он изменился, и ты тогда совсем маленьким был, мог забыть.
– Я ничего не забыл, – твердо ответил Борис. – И ничего не путаю. Ты же знаешь, для меня лица – как для некоторых слова. Конечно, он постарел, спору нет, но это точно он.
