– Разве такое можно забыть, – сказала она печально. – У меня все лица до сих пор перед глазами стоят, хотя столько лет прошло.
Настя добросовестно записала всю информацию, которую смогла выудить из Натальи Олеговны. Особенно ее интересовали свидетели происшествия, но свидетелей оказалось немного, только двое охранников.
– А на дачах в это время кто-нибудь отдыхал? – настойчиво спросила Настя. – Наверняка ведь эти люди тоже выбежали на берег и все видели.
– Там отдыхал директор какого-то крупного средмашевского завода, – вспомнила завуч. – Но он в больницу не приходил, так что, наверное, он ничего и не видел.
Настя Каменская отлично понимала, что за этим на самом деле стоит: Средмашем в советское время именовали закрытые предприятия оборонного значения, у них даже милиция была своя, отдельная, и прокуратура, и суды. За каждым сотрудником таких предприятий следили в три глаза, поэтому директора такого завода опекали плотно, в том числе и во время отдыха, и не абы какие охранники, а офицеры КГБ. Вот эти офицеры и выступили свидетелями по делу о несчастном случае с подростками. Надо бы найти этих свидетелей и поговорить с ними. А вдруг они тогда не все рассказали? Вдруг что-то знают? Смысла в этом, конечно, маловато, но надо же с чего-то начинать.
Фамилию директора завода Наталья Олеговна тоже вспомнила, и Настя ее на всякий случай записала, хотя какой уж такой случай может приключиться? Все равно он ничего не видел. А если и видел, то вряд ли вспомнит, лет-то ему уже должно быть совсем немало.
Ближе к вечеру позвонил Стасов и унылым голосом сообщил, что помочь Насте ничем не сумел: он нашел, хоть и с большим трудом, контакты в отделе внутренних дел Руновска, но, как и ожидалось, ему сказали, что отказные материалы четвертьвековой давности уничтожены в соответствии с приказом номер… И сотрудников милиции, которые двадцать шесть лет назад оформляли эти материалы, ему разыскать не удалось.
– Тогда я возвращаюсь, – решительно сказала Настя. – Мне тут больше делать нечего.
– И то верно. Возвращайся и начинай работать по новой, будешь искать родителей и свидетелей.
Настя и Чистяков взяли билеты на ближайший поезд до Москвы, быстро собрали немногочисленные пожитки, оставили ключи от квартиры соседке, как велела хозяйка, и еще целых полтора часа, сдав сумки в камеру хранения, гуляли по городу, чтобы надышаться свежим воздухом, прежде чем на сутки запереть себя в маленьком купе.
– А все-таки нам хорошо работать вместе, – задумчиво проговорила Настя, когда поезд тронулся и здание вокзала проплыло мимо окна. – Может, тебе бросить свою мудреную науку и пойти ко мне в напарники?
– Я подумаю, – пообещал Алексей. – Смотри-ка, этот Руновск на удивление маленький город.
Он улыбнулся и помахал кому-то через окно.
– Кому ты машешь?
– А вон там на скамейке сидит парочка, которую я видел в кинотеатре. Помнишь, я тебе говорил про неказистого мужичка и даму весомых достоинств? Они нас с тобой тоже тогда заметили, видно, приезжие здесь бросаются в глаза, и на них обращают внимание.
– Почему ты решил, что они нас заметили? – не поняла Настя.
– А мужичок встретился сейчас со мной глазами и улыбнулся. Знаешь, Аська, вот пустячок – а приятно. Вроде как в этом заштатном городишке у нас с тобой знакомые остались. Ну что, пойду очаровывать проводницу и узнавать, как тут дела обстоят с чаем и питанием.
Чистяков вышел из купе, а Настя растянулась на полке и снова стала думать о докторе Евтееве. Всего три недели назад она и знать его не знала, а теперь он занимает все ее мысли.
* * *
– Зачем ты ему улыбнулся? – кипятилась Линда Хасановна. – Теперь он тебя запомнил.
– Ну и что? – весело отозвался Петр. – Нам с ними больше не работать, они уехали. Закончили, видать, все свои дела. И мы с тобой свои дела закончили, пойдем покупать билеты до Южноморска.
– А вдруг они вернутся? Вдруг они не закончили? – не унималась Линда. – Откуда ты можешь знать? Они за все время, что пробыли в Руновске, к милиции даже близко не подошли, а должны были бы. Значит, они эту задачу оставили до следующего раза. Вот посмотришь, они вернутся, и нас с тобой снова зарядят следить за ними, и что мы будем делать, если тебя запомнили? Все-таки ты удивительно легкомысленное существо, Петруша.
Петр примирительно погладил подругу по руке, привычно задержав палец на крупном выпуклом камне ее золотого кольца. Это кольцо Петр сам выбирал в ювелирном магазине Новороссийска, где они с Линдой были на задании как раз в день ее рождения. Он до сих пор радовался, когда Линда надевала это кольцо. Ему было приятно.
– Они не вернутся. Они даже не ходили в милицию. Значит, они считают, что им там нечего делать, потому что и так все понятно. Пойдем к кассам, Линда Хасановна, а то скоро сочинский поезд прибудет, вот-вот народ за билетами набежит.
Поезд, на котором можно было добраться до Южноморска, проходил через Руновск поздно ночью, и Петр предложил посидеть в ресторане неподалеку от вокзала. Взяв в руки тоненькое меню, Линда начала причитать, что в нем нет ни одного блюда, которое она в рамках собственной диеты могла бы позволить себе съесть вечером.
– Прямо хоть с голоду помирай в этом Руновске, – пожаловалась она, протягивая меню Петру.
Тот быстро просмотрел список блюд и сразу определился:
– Я буду есть жаркое «Вечерний Руновск» и салат «Баварский».
Линда схватилась за голову:
– Ты с ума сошел! Жаркое – это же мясо с картошкой, это жирное и калорийное, а у тебя высокий холестерин. А «Баварский» салат – это для тебя просто смерть, это отварная картошка со свиными сосисками. Ты потом до утра не уснешь. Нет, Петенька, я не разрешаю. Я видела в меню какую-то рыбку с овощами, вот ее можешь съесть.
– Но я не люблю рыбу с овощами, я хочу мяса с картошкой. – Петр смотрел на нее, не скрывая улыбки, и в глазах его плескалось неприкрытое хулиганство. – И картошку с сосисками хочу. И потом еще чай с тортом. И, знаешь, любимая, если ты мне не разрешишь, то придется вспомнить о политической ситуации в мире и о том, как много народов все еще нуждается в свободе от диктатуры.
– Ну Петя! – жалобно проговорила Линда. – Ну что же ты как маленький, ей-богу! Я ведь для тебя стараюсь, я твое здоровье берегу. А ты меня терроризируешь. Пожалуйста, ешь что хочешь, только потом не жалуйся. И про то, чтобы ты вовремя принимал лекарство от холестерина, я тебе тоже больше напоминать не буду. Живи, как считаешь нужным.
Петр рассмеялся и бросил меню на стол.
– Ладно, не обижайся, съем я рыбу с овощами, чтобы твоя душенька была спокойна. Только мое нежное пристрастие к твоим пышным формам заставляет меня мириться с твоим невыносимым характером. И как я столько лет это терплю?
– Между прочим, – оживилась Линда Хасановна, – эти-то, московские, уже тридцать пять лет вместе. Представляешь?
