Тимманцев звали Сени, Висли и Дорри, и были они как один атлетами. На мечах они тоже умели работать, это было первое, что я проверил. И уже через час имел разговор с полковником.
— Том, — сказал он, несколько более мрачно, чем обычно, — ты фехтуешь на мечах слишком хорошо для человека с твоей подготовкой. Объясни…
— Объяснений не будет, полковник, — вздохнул я. — Нечего тут объяснять…
В самом деле, не мог же я ему рассказать, что все наши с ним потасовки я разыгрывал как по нотам? И что оплеухи, которыми он угощал в «Вирте», для меня пустяк… И главное — про Старика, как он вытащил меня много лет назад из всего того дерьма, в котором я варился, и сделал человеком… В его, Старика, понимании…
Но полковник не унимался. Он, скорее всего, и не думал отказываться от своих представлений обо мне как о мерзком типе, вот только несуразности — их следовало объяснить. И объяснения найдутся, наверняка это один из моих хитрых фокусов.
— Потом эта твоя… магия! — настаивал он. — Ни в одном из отчетов ты не упоминал, что владеешь магией.
— Ни в одном из моих отчетов я не говорил, что не владею, — возразил я. — Я же видел, как вы преследуете этих несчастных эльфов, чтобы согласились показать вам пару фокусов, пока вы измеряете у них кровяное давление. Да знай вы, что я тоже так могу — я бы был уже по кусочкам, в банках с формалином.
— То есть, ты сознательно утаил…
— Я проводник, а не подопытная свинка.
Разговаривать с полковником я могу часами. Это доставляет мне радость, омолаживает душу и очищает карму. На этот раз нас прервал Ли, спросивший, не будет ли лучше, если я послежу за дорогой или еще что-нибудь сделаю полезное.
Тир, похоже, собиралась честно отработать подаренную ей свободу. Когда я заметил, что девочка сейчас свалится от усталости, то я попытался заставить ее отдохнуть. Однако, поскольку ее отдых был для нас равносилен привалу, она заверила меня, что ничего подобного, она не устала, и потребовала, чтобы мы продолжали движение. Все, чего я добился, это посадил ее на осла, не того, невидимого, который все еще буянил в городе, а другого, купленного мною для того, чтобы тащить наш багаж.
Купивший Риту отряд шел прямиком в Крепость.
— Прекрасно! — сказал я, когда Тир сообщила мне эту новость.
— Почему? — удивилась она. Я усмехнулся. Наконец-то меня перестали называть «мой господин».
— Рабство запрещено в крепости и в ее окрестностях, — объяснил я. — Стоит им войти в Крепость со своей покупкой, и они мои. Не нужно ни драться, ни устраивать засады — первый же патруль, которому я пожалуюсь, их и остановит.
— А если они не пойдут в крепость? — мрачно поинтересовался полковник. Он шел по левую руку от девушки и мешал мне наслаждаться беседой.
— Тогда будем драться. Не волнуйтесь, полковник, это несложно. Я могу дать вам несколько уроков.
Полковник нахмурился, но промолчал. Я внутренне усмехнулся. На последнем привале, который мы сделали чтобы перевязать рану Ли и заодно обновить наши запасы воды, полковник уже пытался мне намекать, что Рита — всего лишь человек, а у отряда есть задача… Не думаю, чтобы ему самому нравилась эта идея, иначе он был бы более настойчив. Я просто объяснил ему, что задача экспедиции в лес не убежит, а Крепость — это интересно, надо, мол, сходить. Так и поговорили. С тремя тимманцами на моей стороне, я мог диктовать условия в этом походе. К вопросу о том, как надо использовать рабовладельческие пережитки против демократической Америки.
— Я вижу горы, мой господин… — сказала Тир, и я мысленно чертыхнулся.
— Опять «господин»?
— Простите, мой…
До гор мы в этот вечер, конечно, уже не добрались. Устроили привал подальше от тракта, в небольшой рощице. Воды тут не было, так что приходилось экономить. Тимманцы разожгли костер, Тир подумала-подумала, и принялась петь. У нее был хороший голос, то есть просто чудесный, хотя ей бы не мешало подучиться технике. Пела она длинную балладу про лорда Малибора, пожелавшего бросить вызов царю морских чудовищ и потому съеденного.
Я невольно усмехнулся. Песня эта попала в Кристалл тысячу лет назад как часть мифологии Морского Народа и прошла сквозь все эти эпохи и катаклизмы, переходя с языка на язык, утрачивая куплеты и приобретая взамен новые… Сохраняя лишь мелодию и общий смысл — мы не знаем, где и кто нас сожрет в океане, но сойди на сушу в поисках безопасности — и жизнь твоя вообще утратит смысл. Знал ли автор песенки, что за чудо он сотворил?
— Том, — тихо позвал меня Ли, — помнишь, ты говорил, что здесь нельзя петь?
— На землях, где стоят рунные камни — нельзя, — сказал я. — Здесь же единственная магия — это защитные сети Крепости. Она давно задавила все остальное. Так что пусть поет.
Когда Тир закончила, запели тимманцы. Вот уж у кого не было проблем с постановкой голоса! Зато были — со слухом. Я поймал взгляд Тир, и мы одновременно рассмеялись. Тимманцы пели, разумеется, о битвах, победах и об освобождении от рабства, о врагах, что налетают подобно ветру, о темных силах и неизбежной судьбе, о воле к победе… я бы очень удивился, узнав, что у них есть песни о чем-то еще. Потихоньку Тир начала подпевать, потом подключился Боб, он оказывается знал, как это делается… А потом я проснулся, и было утро, и мы снова двинулись в путь.
Крепость была построена на Злой Земле, на стыке границ, которых на самом деле давно уже никто не придерживался. Границы разделяли владения гномов, людей и эльфов, и хотя земли эти давно подгребли под себя гобблины и люди из числа поклоняющихся Злу, но каждая из сторон считала делом чести поддерживать Крепость, посылая туда гарнизон и припасы. Лет пятьсот назад, когда грянула последняя Магическая Война, именно Крепость остановила поток порожденных магией монстров, грозивший затопить земли Светлых Сил. Вот только стояла она довольно далеко от нашего пути к Огненному Зеркалу…
Я рассказал историю Крепости своим спутникам, иногда прерываемый Марком, который пытался оспорить какую-либо деталь. По правде сказать, я не знаю, на кого было рассчитано мое повествование — на тимманцев, которые были знакомы с этой частью истории лишь по своим изумительно красивым, но постоянно коверкающим факты легендам? Или на людей, которые не читали моих отчетов? А ведь я так старался… Или на девчонку Тир, которая о Крепости не слыхала вовсе. Я попытался себе это представить — и не смог.
— Тир! — позвал я.
— Да, мой… Том.
— Скажи мне, каково это — жить в деревне Хо и никогда не слышать о Крепости, борьбе Добра и Зла, вообще — обо всем, что делается во внешнем мире? Это, наверное, очень скучно?
— Это очень хорошо, — сказала Тир, — когда ты не думаешь, что завтра могут прийти враги, или падет эта ваша Крепость… Это не скучно, потому что вокруг тебя друзья, которым ты доверяешь, а тех, кому не доверяешь… их… их просто нет! И не было никогда.
— Интересно, — заметил я. — Не могу сказать, что согласен с тобой, но… интересно. — Про себя я подумал, что девчушка-то взрослая… — А как ты попала в плен?
