— Что значит обожралась? Ты же съела всего один кусочек хлеба с паштетом и горстку черешни! Мы еще и не начали пировать. — Он указал на два закрытых пакета с провизией, лежащие на траве.
Фредди покачала головой:
— Я больше ничего не смогу в себя запихнуть. Давай лучше отвезем остальную еду детям.
Макс скосил на нее глаза и как-то некстати заметил, что тонкая маечка плотно обтянула груди Фредерик, обрисовав соски. Девушка была не только ниже Сиены, но и вообще являлась ее полной противоположностью. И все же в ней была какая-то изюминка, некая своеобразность и притягательность. При всей своей открытости француженка казалась загадочной и ни на кого не похожей. У нее было худенькое тело гимнастки со смуглой гладкой кожей, загорелые изящные ножки и маленькая упругая грудь. Фредди не пользовалась косметикой, как всякая девушка, уверенная в своей природной привлекательности.
— Тогда давай понемногу собираться. Заглянем во дворец на минутку и прогуляемся, — предложил Макс, отводя в сторону взгляд. — Уже почти четыре. А нам нужно встретиться с Генри в районе шести.
— Хорошо.
Фредерик тотчас вскочила, полная энергии, и протянула ему руки, чтобы помочь встать.
— Не так быстро. Я же сказал, потихоньку, — пробормотал Макс.
Однако он все-таки взял девушку за руки, но подниматься не стал, глядя на нее снизу вверх. Казалось таким простым решением потянуть Фредерик к себе и поцеловать, и забавные искорки в ее глазах подсказывали, что она не станет противиться. И все же Макс заколебался.
Несколько секунд они смотрели друг на друга не отрываясь, словно оценивая ситуацию и взвешивая все «за» и «против». Затем Макс выпустил руки Фредди и поднялся.
— Ладно, раз тебе не сидится на месте, идем, — сказал он, хватая пакеты с провизией с преувеличенным энтузиазмом. — Идем во дворец. Там есть на что полюбоваться.
* * *
Бегло осмотрев Букингемский дворец, Макс и Фредди направились в Белгрейвию, но их такси застряло в пробке, так что на встречу с Генри они опоздали на пятнадцать минут. Тот сидел на скамье возле галереи, и уже за пятнадцать метров по опущенным плечам и хмурому выражению лица Макс догадался, что встреча Генри прошла не так гладко, как хотелось.
— Прости за опоздание, — виновато сказал Макс. — Ужасные пробки, а в такси просто пекло. Как у тебя?
Он заметил две картины, которые стояли за скамьей, и покачал головой.
На Генри было жалко смотреть.
— Это было ужасно. Хуже некуда. Картины оказались подделками.
Макс и Фредди с ужасом уставились на него.
— Что? — потрясенно спросил Макс. — Как это возможно?
— Увы, возможно. — Генри попытался улыбнуться, и лицо у него стало виноватым. — У Хамиша даже сомнений не возникло.
— Господи! — Макс знал, как сильно рассчитывал брат на деньги, которые можно выручить с продажи картин. Теперь ничто не могло отдалить банкротство и крах всех надежд.
— Думаю, нам всем надо выпить, — тихо предложила Фредерик. — Давайте найдем какой-нибудь паб и напьемся. И только после этого пойдем ужинать.
— Боюсь, я не смогу составить вам компанию, — пробормотал Генри, безнадежно глянув на часы. — Идите вдвоем и наслаждайтесь вечером. А мне нужно перехватить Ника Франкеля, пока он не ушел из офиса. Я должен с ним посоветоваться.
Максу очень не понравилось отчаяние в голосе брата.
— Ты уверен? — настойчиво спросил он. — Может, пойдешь с нами, проветришься, а с Ником встретишься завтра утром?
Генри упрямо покачал головой:
— Я не могу, Макс, правда. Я должен… обдумать один вариант. — Он поколебался, словно собирался в чем-то признаться, но так и не нашел в себе решимости. — Есть одно дело, и оно слишком важное, чтобы откладывать на завтра. — Генри вымученно улыбнулся. — А вы идите. Поверьте, из меня сейчас плохой собутыльник.
Макс и Фредди сидели в «Ле Гаврош» за дальним столиком и потягивали выдержанное вино, такое дорогое, что Макс едва бы стал заказывать его при других обстоятельствах.
— Глупость какая-то, — повторил он пьяным голосом уже в десятый раз, обращаясь к не более трезвой Фредерик. — Как могло оказаться, что картины висели в замке столько лет и никто не знал, что это фальшивки?
Фредди молча отпила вина. Она смотрела, как белокурая прядь болтается над бровью Макса, и изо всех сил приказывала себе не протягивать руку, чтобы ее поправить.
— Прости, — пробормотал Макс, отрезая ножом кусочек бифштекса. — Наверное, тебе до смерти надоело слушать разговоры о Генри. Давай лучше поговорим о тебе. Понравился Лондон? Ты таким его представляла?
— В какой-то мере, — уклончиво ответила девушка. Казалось, она не слишком желала обсуждать недавнюю прогулку, которой так восхищалась. — И вовсе мне не надоело обсуждать твоего брата и его несчастья! Мне нравится, что ты делишься со мной своими переживаниями. Значит, ты мне доверяешь.
Макс смотрел на нее с возобновившимся интересом. Ему не приходило в голову, что обсуждать Генри означает «делиться переживаниями» и «доверять». Однако в словах Фредди что-то было.
— Ты молчишь? — смутилась девушка. — Надеюсь, я не сказала ничего обидного? Иногда ты так странно ведешь себя, как-то погружаешься в свой мир, замолкаешь и становишься очень грустным. Это как-то связано, — она потеребила себя за челку, — с твоей бывшей девушкой? С той, которую зовут Сиена?
В устах Фредди знакомое имя прозвучало так необычно, с ударением на последний слог, что Макс не сразу его узнал. Если встречаешься с известным человеком, приходится привыкать, что каждый встречный может упомянуть имя твоей девушки так, словно знаком с ней сто лет. Такая фамильярность частенько раздражала Макса. Однако Фредди произнесла имя Сиены осторожно, словно нащупывала почву и опасалась задеть его чувства.
— Иногда я действительно думаю о ней, — признался Макс, не желая обидеть француженку резким ответом. — Нет, не так, я думаю о ней очень часто, почти всегда. Говорят, время лечит любые раны, и я честно жду исцеления. Мне кажется, я потихоньку начинаю выздоравливать. Например, сегодня я впервые вспомнил о Сиене, только когда ты упомянула о ней. Сейчас то есть.
Фредди улыбнулась и опустила глаза, смущенная словами, слишком похожими на комплимент.
— Сегодня был хороший день, очень веселый.
Она наклонилась вперед, взяла руку Макса в свою и прижала к губам, осторожно целуя.
У Макса перехватило дыхание. Он понимал, что еще слишком рано, мучительно рано для поспешных действий.
— Послушай, Фредерик, — начал он обеспокоенным тоном.
— Да, — перебила девушка, не выпуская его руки. — Я могу помочь, Макс. Я могу сделать тебя счастливым. Правда могу! — Она говорила с такой уверенностью, даже настойчивостью, словно пыталась заразить своим энтузиазмом, поэтому Макс умолк. — Знаешь, ведь у меня тоже есть воспоминания, которые я хотела бы оставить в прошлом.
