Но и Хантер, и Тиффани знали, что это заявление стоило ей изрядной смелости. Сиена больше не заговаривала о Максе или его подруге, о расставании с которой Хантер ей так и не сказал. Поначалу Тиффани не одобряла ложь жениха, но со временем отметила, что Сиене эта ложь пошла на пользу. Она стала более спокойной и даже казалась счастливой.
Похоже, Сиена ничего не знала о контрактах Макса, а также о свалившемся на него богатстве. Пьесы, поставленные им на Бродвее, остались ею незамеченными. Возможно, сегодняшнее появление Макса вскроет ложь Хантера, но Тиффани не собиралась вмешиваться.
— Ты как? — спросила она у Сиены, вырвавшись из цепких рук Леннокса, который едва не подавился от неожиданности шпилькой. — Я спрашиваю о Максе.
— Все в порядке, — неубедительно ответила Сиена и махнула рукой, словно речь шла о сущей безделице. — Подумаешь, встретимся с ним! Мы знаем друг друга с детства, что в этом такого? Мы же не обязаны весь вечер общаться. Можно просто поздороваться и разойтись в разные стороны, гостей-то будет много. Ничего страшного, не волнуйся за меня.
Около трех Хантер уже стоял у алтаря, трясясь как осиновый лист.
Он всегда был красивым, но сегодня превзошел самого себя. Светлый пиджак оттенял черную копну волос и синеву глаз. В общем, он был так хорош собой, что подруги Тиффани тихо умирали от зависти.
Меж тем Хантер изводился от беспокойства.
— Тиффани сказала, что не будет задерживаться, — в панике пробормотал он на ухо Максу, который стоял рядом и ободряюще улыбался. На шафере был довольно демократичный наряд — джинсы и короткое английское пальто, оставшееся еще от отца. Пальто было мало Максу минимум на размер и лишь подчеркивало его крепкое телосложение. Пожалуй, Макс больше напоминал телохранителя, нежели шафера, но ему было плевать. — Тиффани клялась, что не опоздает. Господи, где ее носит? Вдруг она передумала?
— Дружище, — Макс похлопал жениха по плечу, — расслабься и получай удовольствие. Когда еще доведется постоять у алтаря с глупой розочкой в петлице? Кстати, Тиффани не опаздывает. Сейчас без двух минут три.
Макс обернулся к хорошенькой девушке, сидевшей в первом ряду, и улыбнулся. Та подмигнула ему в ответ.
— Как, ты сказал, ее зовут? — спросил Хантер.
Девушка приехала с Максом из Нью-Йорка, но в спешке предсвадебной подготовки Хантер едва перекинулся с ней парой слов.
— Хелен.
— Симпатичная.
— Хм… — Макс улыбнулся. — Да, действительно.
Церковь была забита народом. Такое ощущение, что собрались все звезды. Хью Орчард приехал со своим партнером, но смотрел на Хантера с привычным обожанием. Его сожаления по поводу свадьбы красавчика разделяли десятки девушек из компании Хью. Подруги Тиффани, с которыми она сблизилась на съемках в Канаде, сияли белозубыми улыбками, поглядывая на партнеров Хантера по «Советнику».
На первой скамье, полная достоинства, сидела Каролин. Она была в зеленом платье от Армани с высоким воротом и глубоким вырезом на спине. Каролин держала на руках Тео, которого кормила из бутылочки. Выглядело это непривычно и забавно. Рядом с ней сидел уставший от долгого перелета Кристофер. Он ежеминутно засыпал, но то и дело вздрагивал и открывал глаза, разбуженный собственным храпом. Пару раз он принимался изумленно оглядываться и спрашивать у Каролин громким шепотом, где он оказался. Клэр, сидевшая на соседней скамье, очень веселилась по этому поводу и хихикала в кулак.
Каролин, когда к ней обращались, постоянно указывала на Хантера и с гордостью говорила:
— Это мой сын. Хорош, правда? Тиффани чрезвычайно повезло. Мы с сыном всегда были очень близки.
Снаружи церкви, через лужайку, за воротами и массивными спинами дюжих охранников томилась толпа папарацци и фанатов, оживленно обсуждавших каждую приехавшую знаменитость и сетовавших, что приглашено так много охраны.
Эмма Дюваль, та самая журналистка с новостного канала, что когда-то застала Хантера врасплох перед игрой «Доджерс», ругалась с девицей из какого-то журнала, которая в запале отпихнула ее плечом.
— Я заняла это место раньше тебя, — цедила она сквозь зубы, с ненавистью глядя на чернокожую соперницу.
— Да неужто? А я думала, здесь хватит места на двоих, — откликнулась девица равнодушно. — Но раз ты раскормила такую задницу, что тебе мало пространства, можешь валить с телевидения, дива чертова!
Знаменитости прибывали с часу дня, самые именитые ближе к трем, зная, что им всегда найдется выгодное место поближе к алтарю. Звезды выходили из лимузинов и дорогих машин, на несколько секунд замирали перед толпой фотографов, позволяя запечатлеть свои незабвенные лица, и устремлялись в глубь церкви.
Хантер переминался с ноги на ногу, все больше убеждаясь в том, что Тиффани передумала. Но вот наконец заиграл орган. Хантер вздохнул с облегчением и тотчас снова затрясся — на сей раз от волнения.
Тиффани появилась в проходе под руку с отцом. По залу разнеслись восхищенные вздохи. Она была краше, чем Хантер мог себе представить, хотя выбрала простое, не слишком пышное платье из кремового шелка и длинную фату с тонким кружевом. Тиффани казалась одновременно непорочной и очень сексуальной и смотрела на жениха с той удивительной улыбкой, за которую он когда-то влюбился в нее с первого взгляда.
Голоса стихли, как только зазвучал орган, и Хантер видел лишь свою невесту и ее прекрасную улыбку. Чем ближе подходила Тиффани, тем сильнее билось его сердце, наполняя все существо счастьем и гордостью за свой выбор. Хантер надеялся, что заслуживает любви такой девушки, как Тиффани.
Макс был, пожалуй, единственным мужчиной в церкви (исключая разве что Хью Орчарда), который не смотрел на невесту. Его внимание привлекала и другая женщина.
Макс клялся себе, что не станет этого делать, не станет пялиться на Сиену, словно идиот, но не мог оторвать от нее глаз с того момента, как она появилась в церкви.
Сиена шла за Тиффани, на ней было длинное, до пола платье оттенка светлого золота, кожа казалась непривычно загорелой, черные волосы забраны назад в простую прическу. Платье струилось и переливалось, словно Сиену целиком выплавили из золота. У Макса сдавило грудь, так что стало трудно дышать.
Лицо Сиены изменилось, но выглядело вовсе не таким ужасным, каким Макс видел его на фотографиях в журналах. Впрочем, какое ему было дело до шрамов? Для Макса Сиена всегда была и оставалась самой прекрасной и притягательной женщиной на свете.
Меж тем Сиена боролась примерно с той же гаммой чувств. Она старалась смотреть в пол перед собой или прямо на алтарь, но Макс все равно попадал в поле ее зрения, она замечала его высокую фигуру здоровым глазом и желала в этот миг ослепнуть совсем.
Она видела, что взгляд Макса, похожий на мощный лазер, просвечивает ее фигуру. Должно быть, он в шоке от перемен в ее внешности. Быть может, даже чувствует отвращение.
